Николай Гоголь - Полное собрание сочинений и писем в семнадцати томах. Том III. Повести. Том IV. Комедии

Ихарев.Это очень ловко.

Швохнев.Ну, а у того, у помещика?..

Ихарев.Что у помещика?

Утешительный.А это дело тоже было поведено недурно. Не знаю, знаете ли вы, есть помещик Аркадий Андреевич Дергунов, богатейший человек. Игру ведет отличную, честности беспримерной, к поползновенью, понимаете, никаких путей: за всем смотрит сам, люди у него воспитанны, камергеры, дом — дворец, деревня, сады — все это по аглицкому образцу. Словом, русский барин в полном смысле слова. Мы живем уж там три дня. Как приступить к делу? — просто нет возможности. Наконец придумали. В одно утро пролетает мимо самого двора тройка. На телеге сидят молодцы. Все это пьяно, как нельзя больше, орет песни и дует во весь опор. На такое зрелище, как водится, выбежала вся дворня. Ротозеют, смеются и замечают, что из телеги что-то выпало, подбегают, видят — чемодан. Машут, кричат: «Остановись!» — куды! никто не слышит, умчались, только пыль осталась по всей дороге. Развязали чемодан — видят: белье, кое-какое платье, двести рублей денег и дюжин сорок карт. Ну, натурально, от денег не захотели отказаться, карты пошли на барские столы, — и на другой же день ввечеру все, и хозяин и гости, остались без копейки в кармане, и кончился банк.

Ихарев.Очень остроумно. Ведь вот называют это плутовством и разными подобными именами, а ведь это тонкость ума, развитие.

Утешительный.Эти люди не понимают игры. В игре нет лицеприятия. Игра не смотрит ни на что. Пусть отец сядет со мною в карты — я обыграю отца. Не садись! здесь все равны.

Ихарев.Именно этого не понимают, что игрок может быть добродетельнейший человек. Я знаю одного, который наклонен к передержкам и к чему хотите, но нищему он отдаст последнюю копейку. А между тем ни за что не откажется соединиться втроем против одного обыграть наверняка. Но, господа, так как пошло на откровенность, я вам покажу удивительную вещь: знаете ли вы то, что называют сводная или подобранная колода, в которой всякая карта может быть угадана мною на значительном расстоянии?

Утешительный.Знаю, но, может быть, другого рода.

Ихарев.Могу вам похвастаться, что подобной нигде не сыщете. Почти полгода трудов. Я две недели после того не мог на солнечный свет смотреть. Доктор опасался воспаленья в глазах. (Вынимает из шкатулки.) Вот она! Зато уж не прогневайтесь: она у меня носит имя, как человек.

Утешительный.Как, имя?

Ихарев.Да, имя: Аделаида Ивановна.

Утешительный (усмехаясь). Слышь, Швохнев, ведь это совершенно новая идея — назвать колоду карт Аделаидой Ивановной. Я нахожу даже, это очень остроумно.

Швохнев.Прекрасно! Аделаида Ивановна! очень хорошо…

Утешительный.Аделаида Ивановна. Немка даже! Слышь, Кругель? это тебе жена.

Кругель.Что я за немец? Дед был немец, да и тот не знал по-немецки.

Утешительный (рассматривая колоду). Это, точно, сокровище. Да, никаких совершенно признаков. Неужели, однако ж, всякая карта может быть вами угадана на каком угодно расстоянии?

Ихарев.Извольте, я стану от вас в пяти шагах и отсюда назову всякую карту. Двумя тысячами готов асикурировать [435] , если ошибусь.

Утешительный.Ну, это какая карта?

Ихарев.Семерка.

Утешительный.Так точно. Эта?

Ихарев.Валет.

Утешительный.Черт возьми, да. Ну, эта?

Ихарев.Тройка.

Утешительный.Непостижимо!

Кругель (пожимая плечами). Непостижимо!

Швохнев.Непостижимо!

Утешительный.Позвольте еще раз рассмотреть. (Рассматривая колоду.) Удивительная вещь. Стоит того, чтобы назвать ее именем. Но, позвольте заметить, употребить ее в дело трудно. Разве с слишком неопытным игроком: ведь это нужно подменить самому.

Ихарев.Да ведь это во время самой жаркой игры только делается, когда игра возвысится до того, что и самый опытный игрок делается неспокойным; а потеряйся только немного человек, с ним можно все сделать. Вы знаете, что с лучшими игроками случается то, что называют — заиграться. Как поиграет два дни и две ночи сряду не поспавши, ну и заиграется. В азартной игре я всегда подменю колоду. Поверьте, вся штука в том, чтобы быть хладнокровну тогда, когда другой горячится. А средств отвлечь вниманье других есть тысяча. Придеритесь тут же к кому-нибудь из понтёров [436] , скажите, что у него не так записано. Глаза всех обратятся на него — а в это время колода уже и подменена.

Утешительный.Но, однако же, я вижу, что, кроме искусства, вы владеете еще достоинством хладнокровия. Это важная вещь. Приобретение вашего знакомства теперь стало для нас еще значительней. Будем без церемонии, оставим лишние этикеты и станем говорить друг другу «ты».

Ихарев.Этак бы давно следовало.

Утешительный.Человек, шампанского! В память дружеского союза!

Ихарев.Именно, это стоит того, чтобы запить.

Швохнев.Да ведь вот мы собрались для подвигов, орудия все у нас в руках, силы есть, одного недостает только…

Ихарев.Именно, именно, крепости недостает только, на которую бы идти, вот беда!

Утешительный.Что ж делать? неприятеля пока нет. (Смотря пристально на Швохнева.) Что? у тебя как будто лицо такое, которое хочет сказать, что есть неприятель.

Швохнев.Есть, да… (Останавливается.)

Утешительный.Знаю я, на кого ты метишь.

Ихарев (с живостью). А на кого, на кого? кто это?

Утешительный.Э, вздор, вздор: он выдумал пустяки. Вот видите ли, есть здесь один приезжий помещик, Михаил Александрович Глов. Ну, да что об этом толковать, когда он не играет вовсе? Мы уж возились около него… Я месяц за ним ухаживал; и в дружбу и в доверенность вошел, а все ничего не сделал.

Ихарев.Ну да послушай, нельзя ли как-нибудь увидеться с ним? Может быть, почему знать…

Утешительный.Ну, я тебе вперед говорю, что это будет вовсе напрасный труд.

Ихарев.Ну да попробуем, попробуем еще раз.

Швохнев.Ну да приведи его, по крайней мере. Ну, не успеем, поговорим просто. Почему не попробовать?

Утешительный.Да, пожалуй, мне ничего это не значит; я приведу его.

Ихарев.Приведи его теперь же, пожалуйста.

Утешительный.Изволь, изволь. (Уходит.)

⠀⠀ ⠀⠀

Те же, кроме Утешительного.

⠀⠀ ⠀⠀

Ихарев.Ведь точно, почему знать? Иногда дело кажется совсем невозможное…

Швохнев.Я сам того же мнения. Ведь не с Богом здесь имеешь дело, а с человеком. А человек все-таки человек. Сегодня нет, завтра нет, послезавтра нет, а на четвертый день, как насядешь на него хорошенько, скажет «да». Иной ведь с виду корчит, что он недоступный, а разгляди его поближе, увидишь: просто даром тревогу подымал.