Людмила Шелгунова - Звездочка [Рассказы для маленьких детей]

Когда Инночка нагибалась, чтобы поднять сверток, она услыхала за собою визг.

— Точно Муха, — проговорила она и оглянулась.

Бедная умирающая собачка при звуке голоса своей милой барышни собралась с последними силами и поднялась на задние лапки.

— Муха! Муха! — вне себя крикнула Инночка, но Муха стоят более не могла и, свалившись на сторону, вытянулась и закрыла глаза.

Иннина мать, боясь, чтобы с девочкою чего-нибудь не сделалось, быстро вынула из кармана газету, завернула в нее собаку и, взяв ее к себе под шубу, сказала:

— Идем, Инна, скорее домой!

Через пять минут они были уже у себя в прихожей и весь вечер провозились с дышавшею еще собачкою. Когда подали чай, она хотя еще и лежала, но глаза у нее были открыты и она иногда виляла хвостом. На другое утро она уже была на ногах и бегала как ни в чем не бывало.

Теперь Муха опять обросла шерстью и так же счастлива, как и ее хозяйка.

сли вы хотите, я вам расскажу, отчего на турецких бобах есть маленькие черные пятнышки. Я не могу ручаться, что рассказ мой безусловно верен, но я передам его в таком виде, в каком его сама слышала.

У одной старушки был огород, а в нем около забора росли бобы. Дело происходило в маленьком уездном городке. Старушка часто приходила к себе в огород и срывала овощи к обеду.

— Ну, уж нет, я вовсе не желаю, чтобы меня сорвали, — сказал один бобик своим товарищам, — когда старуха придет еще раз, я убегу.

— Какие глупости! — отвечал ему соседний боб, — как это ты побежишь, разве только переползешь за забор?

— Да, переползу за забор или удеру куда-нибудь. Вот вы увидите! — отвечал бобик.

На следующее же утро в огород пришла старушка с корзинкою и стала собирать бобы. Наш бобик-хвастун угодил вместе с другими в корзинку и старушка понесла его домой.

Около самой двери старушка споткнулась и бобик выпал из корзинки.

— Какое счастье! — подумал он и подкатился за камень, так что хозяйка не заметила его, хотя наклонилась и внимательно посмотрела на землю. Ее морщинистое лицо показалось бобику до того смешным, что он фыркнул и потом долго не мог уняться от хохота. Не только люди, но и бобы бывают смешливы. Старушка вошла в дверь и сварила бобы для своего мужа портного.

Тут же лежала соломинка, которая, услыхав смех боба, не могла утерпеть и улыбнулась. Она начала щекотать бобика и тот покатывался от хохота. Но забава их была внезапно прервана, потому что старуха высыпала золу с горячими углями. Один уголек отличался румянцем во всю щеку и был горяч так, что до него было страшно дотронуться.

— Пожалуйста, подальше, — сказала ему соломинка, — я вовсе не намерена сгореть. Отходи, отходи подальше.

— Да я и совсем уйду, — тихо курясь, отвечал уголек, — я отправлюсь путешествовать.

— И я с тобою, — проговорил боб.

— И я также, — сказала соломинка..

Трое путешественников двинулись в путь, но далеко не прошли, потому что двор от улицы разделяла канавка и они никак не могли переправиться через нее.

— Как же нам переправиться через такую реку? — спрашивал уголек. — Мой пыл начинает остывать.

— А вот я перекинусь, — предложила добрая соломинка, — а ты перейдешь по мне. Но смотри, не упади.

— Я страшно боюсь воды, — отвечал горячий уголь, — ничто в мире не пугает меня так, как вода.

— Ну, так ты наверно упадешь, если не примешь мер предосторожностей, — снова захохотав, сказал бобик. — Ну, госпожа соломинка, держитесь крепче. Ходил ли ты когда-нибудь по соломенному мосту?

— Никогда, бобик, — пылко отвечал уголек, — но я попробую.

Уголек грациозно стал двигаться к крошечной канавке, которая казалась ему рекою. Соломинка ловко перекинулась на другой берег и уголек начал переправляться. От страха он то и дело трещал.

— Как-бы я желал очутиться опять на своей милой старой жаровне, — шептал он. — Я уверен, что мой друг зола хватится меня сегодня; и наверное, к нам на беседу пришли бы каштаны. И то надо сказать: в гостях хорошо, а дома все лучше.

— Ну, переходи же, — вскричала соломинка, — не могу же я ждать целый день. Я уж устала.

Уголек вступил на соломинку и храбро переправился до половины канавки. Тут он остановился в неописанном страхе.

— Я уверен, что упаду! — сказал он.

— Переходи же! Ты меня жжешь! — закричала соломинка. — Скорее! или я вспыхну.

Бобик подвинулся к ним, покатываясь от смеха. Ему хотелось посмотреть поближе на качающийся уголек и на испугавшуюся соломинку.

Не прошло и минуты, как уголек пережег соломинку так, что она переломилась, а пылкий юноша, свалившись в канавку, только зашипел и пошел ко дну. Соломинка же полетела дальше, но тут же у канавки зацепилась за прутик, повисла, как мертвая, и вымокла.

Тут бобик не мог удержаться и стал хохотать во все горло, держась за бока, что его однако же не спасло, потому что бока его стали раздаваться, раздаваться и, наконец, он открылся, как книжка, и, опрокинувшись навзничь, упал в обморок.

Кругом стало все тихо. Над несчастьем злого бобика никто не хохотал, а он продолжал лежать навзничь. Когда он стал приходить в себя, он увидал подходившего с улицы старого портного.

— Сшей ты меня! — взмолился ему бобик.

— Можно, — отвечал добродушный старичок. — Дай-ка я посмотрю! Ух, в каком ты виде!

У портного в иголку была вдернута черная нитка и ею-то он и зашил злого бобика. Вот по этому-то на бобах и попадаются черные пятнышки.

ебе очень хочется есть? — шепотом спрашивала маленькая девочка другую девочку, лет десяти.

— Еще бы! — отвечала та. — Вчера мало принесла, сегодня мамка есть не дала.

Маленькая девочка молча отломила ей кусок от своего ломтя и Маня также молча положила его к себе в карман.

Сцена эта происходила в грязной вонючей каморке, у люльки с ребенком, которого качала девочка постарше. Отец Мани, отставной солдат, лежал в настоящее время в больнице, а потому за девочку перед мачехою заступится было некому. При отце ей было тоже плохо, но все-таки голодать он ей не давал.