Всеволод Сысоев - Удивительные звери [Повесть, рассказы, очерки]

— Все равно не уйдешь! — проворчал Рощев, хотя фазан был уже далеко.

Дробинка пробила Белому Ошейнику самый кончик крыла. Лететь он не мог. Прижав оба крыла плотно к телу, фазан бежал вприпрыжку и делал при этом такие широкие шаги, что Рощев не поспевал за ним. Он уже не шел, а бежал за подранком. Иногда, задевая за кустарник, падал, поднимался и снова бежал. А Белый Ошейник уводил его все выше и выше на сопку, где рос непролазный орешник. Здесь находились его старые следы, в которых Рощев вскоре и запутался. Смахнув со лба крупные капли пота, охотник махнул рукой на потерянного фазана и зашагал обратно в деревню.

А Белый Ошейник уходил все дальше и дальше, пока не достиг густых дубовых лесов, тянувшихся до самой Уссури. Из пробитого дробинкой крыла выступала кровь, падая редкими капельками на снег. Выйдя на солнопёчную сторону крутой сопки, почти лишенной снега, Белый Ошейник остановился. Он очень устал, болело раненое крыло. Пригревшись на солнышке, он погрузился в чуткую дремоту и в таком состоянии провел остаток дня. Перед заходом солнца старый петух проглотил несколько желудей, валявшихся в изобилии на каменистой земле, и принялся искать место для ночлега. Вскоре он нашел нагнувшийся к земле куст леспедецы, оплетенный мышиным горошком. Забравшись под куст, Белый Ошейник распушил перья и спрятал голову под крыло, как это иногда делают домашние куры. Временное убежище было весьма удобно для ночлега и почти целиком скрывало птицу от постороннего глаза. Выдавал ее только длинный хвост, оставшийся наполовину снаружи куста.

Тишину морозной ночи нарушил легкий шелест шагов лисицы, давно уже кравшейся по следу раненого фазана. Вот и куст леспедецы. У голодной кумушки слегка даже вздрагивал хвост от напряжения. Бесшумно подошла она к кусту и замерла в нерешительности. Из-под куста темнел фазаний хвост. Голод мешал лисице хорошо разобраться в обстановке, и она сделала решительный прыжок. Стремительная хватка — и фазаний хвост хрустнул в сомкнутой пасти лисицы. Еще мгновение — и фазан очутился бы в ее зубах. Но Белый Ошейник хорошо знал своего предвечного врага, и когда лисица снова ринулась на него, он высоко подпрыгнул над кустами, и кумушка пронеслась мимо. Круто повернув на месте, она снова бросилась на Белого Ошейника, успевшего отбежать на несколько шагов, но и тут фазан ловко подпрыгнул и обманул лисицу. Но как ни ловок был Белый Ошейник, как высоко ни прыгал, минуты его жизни были сочтены, и, казалось, ничто не может спасти его от гибели. Но шум, который они подняли с лисой в орешнике, привлек двух волков, пробегавших неподалеку. Завидя лисицу, волки бросились на нее с разных сторон. Что было сил удирала от них кумушка. Металась из стороны в сторону, а все-таки угодила на волчьи зубы. Чудом уцелевший Белый Ошейник, потерявший почти весь чудесный хвост, забрался под кучу срубленных кем-то дубовых веток и провел под ними остаток ночи.

До самой весны жил Белый Ошейник в зарослях дубняков, питаясь желудями и семенами трав. А когда в долинах исчез снег, вернулся в Мокрую падь. По утрам, заслышав крик деревенских петухов, он откликался и в возбуждении хлопал крыльями. Вскоре он разыскал старую фазанушку, и они вместе собирали в речном обрыве камешки и летали на пашню.

Однажды Белый Ошейник один прилетел на соевое поле и увидел на обочине незнакомую белую кучу. Это было химическое удобрение. Приняв твердые мелкие комочки его за кремневые камешки, фазан проглотил несколько штук, а затем возвратился к фазанушке. Вялый и нахохлившийся, сидел он долго возле нее, затем заснул, а когда наступил вечер, Белого Ошейника не стало.

Прошло несколько месяцев. По дороге из Капитоновки, пролегавшей через соевое поле, как-то на стан шел Рощев. Утомившись, он присел отдохнуть. Вдруг невдалеке от него вышла из борозды фазанушка. Осмотревшись, она быстро перебежала пыльную дорогу, а за ней пестрыми комочками катились шустрые фазанята. Их было много. Рощев молча глядел им вслед, и добрая улыбка озаряла его загорелое лицо.

В обширной долине Амгуни, в сухом редком сосновом лесу жили горностаи. Киринас принадлежал к племени этих подвижных кровожадных зверьков, проявляющих большую отвагу на охоте. Летом он ходил в двухцветном наряде: спинка его была буровато-коричневой, а брюхо — чисто-белым. Зимой же щеголял в снежно-белой шубке. И хотя волос на ней был коротким, но его густота и пышность вполне спасали зверька от крепких морозов. Конечная половина хвоста Киринаса всегда имела черный цвет. Словом, его зимний наряд был столь прекрасен, что некогда даже цари, избалованные разноцветными мехами, предпочитали горностаевый мех и шили из него длинные парадные мантии.

Убежищем Киринасу служила нора бурундука, которого он убил и съел. Бурундучья норка для Киринаса оказалась тесной, и он ее расширил. Зато камера-кладовая, куда бурундук собирался сложить запасы орехов на зиму, была достаточно просторной для устройства в ней спальни.

В летнюю пору Киринас не испытывал недостатка в пище. Кроме любимых полевок, без труда можно было добыть бурундука или какую-нибудь птичку, а то и сбегать к протоке и наловить на мелководье гальянов. Любил Киринас кузнечиков и крупных ночных бабочек, но особенно был охоч до рябчиков и молодых глухарей, да не всегда попадались ему эти вкусные птицы. Нелегко найти птицу в запорошенном лесу. Зима на Амгуни морозная, снежная. Тишина дремлющего сосняка изредка нарушается хлопаньем глухариных крыльев. Эти крупные лесные птицы громоздятся по утрам на соснах и объедают почки и длинную сосновую хвою — свой излюбленный корм. На ночь они спускаются на землю и закапываются в глубоком рыхлом снегу — так теплее и безопаснее.

Мелкими прыжками передвигается Киринас по ночному лесу, принюхиваясь к снегу, оставляя за собой строчку парных следков. Он тщательно обследовал заросли кустарников и опушку старой гари, но нигде ему не посчастливилось добыть полевку. Вторую ночь он довольствуется несколькими ягодами брусники. Близится рассвет. Киринас повернул уже в сторону своей норки, когда его острое обоняние уловило слабый запах глухаря, исходивший будто из-под земли. Энергично поводя в разные стороны черной мочкой носа, Киринас начал осторожно приближаться к источнику запаха. Вот он совсем близко. Еще несколько шажков — и Киринас оцепенел: соблазнительный запах исходил из-под снега, на котором он сам стоял. Осторожно раздвигая лапками снег, Киринас погрузился в его толщу, словно нырнул в воду. Прошло несколько мгновений…