Всеволод Сысоев - Удивительные звери [Повесть, рассказы, очерки]

Ночью Худяков слышал гоготание гусей, мелодичный посвист свиязей и предвкушал удачную охоту.

Утро задалось туманное. Гусь не летел, и Худяков не сделал ни единого выстрела. Выйдя на релку, он нарвал сухого прошлогоднего вейника, постелил его на влажную почву, прилег и не заметил, как уснул. Тем временем туман развеяло, проглянуло солнце. И вот уже пронеслись стайки шилохвостей, а за ними потянул и гусь. Так бы и проспал Худяков перелет, если бы не табунчик пискулек. Налетев на охотника, гуси подняли громкий галдеж, Худяков быстро вскочил на ноги, прицелился. Раскатистые выстрелы потрясли утреннюю тишину. Один из гусей, отделившись от стаи, начал снижаться и, пролетев не менее километра, сел на марь. Не будь с Ходяковым собаки, он и не пытался бы искать гуся, но у Пурги не уходил ни один подранок.

Каково же было его удивление, когда из-под носа снующей челноком лайки вдруг выскочил лосенок и, неуклюже прыгая на длинных гнущихся ногах, побежал в сторону леса. Пурга мигом догнала лосенка и, схватив за шею, повалила на землю.

— Не тронь! — грозно крикнул хозяин и бросился спасать малыша.

Когда Худяков прибежал к месту происшествия, Пурга лежала на лосенке, высунув язык и виновато виляя хвостом. Взяв собаку на поводок, охотник хотел было оставить в покое поверженного звереныша, но, увидев на его шее кровоточащую рану, засуетился. Лосенок не стоял на ногах, голова у него клонилась к земле. Жалко стало охотнику беспомощного теленка, перевязал он ему рану и, взвалив на плечи, понес к палатке. Приехав домой, передал малыша на попечение жены, а та, разыскав в комоде старую соску, налила в бутылочку парного молока и покормила Лоську.

Жена Худякова, очень любившая животных, охотно ухаживала за Лоськой и выходила ее. Рана зажила, и теленок всюду следовал за своей новой матерью. Накушавшись, Лоська подолгу лежала где-либо в тени, никому не мешая. Все обитатели двора — корова, кошка и собака — вскоре привыкли к этому безобидному долговязому существу и обращались с ним с той снисходительной уступчивостью, какая бывает у взрослых животных по отношению к малышам.

Больше всех привязалась к Лоське Пурга, оберегавшая ее от соседних собак.

Росла Лоська очень быстро. Хорошо зная своих хозяев по звуку голоса и запаху, она не обращала внимания на посторонних. Но когда кто-либо из незнакомых людей подходил к ней близко, пытаясь погладить по шерсти, Лоська прижимала длинные уши к шее и норовила укусить или ударить передней ногой. В дом она никогда не пыталась заходить, но в кухню, стоявшую рядом с домом, ее беспрестанно влекли острые и аппетитные запахи. Она очень любила лук и чеснок, ела хлеб, а однажды, воспользовавшись отсутствием хозяйки, не побоялась зайти на кухню и, сбросив крышку с кастрюли, съесть теплый суп вместе с вареной уткой.

Худякову очень хотелось приучить Лоську ходить в упряжке и под седлом. Он смастерил небольшие нарты и приобрел оленье седло. Сперва он запрягал Лоську в пустые сани, а затем уже клал в нарту какую-либо поклажу. Обучение шло успешно, и к концу зимы односельчане с удивлением смотрели на Лоську, возившую дрова и воду словно лошадь. Приучилась она и вьюки таскать. Любопытная и общительная молодая лосиха стала любимицей деревни. К какому бы дому она ни подходила, ей отовсюду выносили кусочек хлеба или сухарик, и она доверчиво брала угощение из рук человека. Бывало, что завидовавшие такому беспрецедентному успеху собаки окружали ее и облаивали, словно это был незнакомый им зверь. Заслышав лай, Пурга бежала на выручку своей подруги. Разогнав недоброжелателей, друзья довольные возвращались домой. Чтобы охотники невзначай не подстрелили Лоську, Худяков повесил ей на шею широкий ошейник, обмотанный красной тряпочкой с прикрепленным старым колокольчиком, выпрошенным у деда Архипа, некогда возившего почту.

— Уйдет она от тебя, зря держишь, — говорил Худякову его сосед, но Лоська, пользовавшаяся неограниченной свободой, всегда возвращалась домой, хотя во время ночных прогулок уходила далеко от деревни. Случалось, что она пропадала по неделе и более. Худяков уже начинал думать, что пророчество соседа сбывается, как вдруг с шумом распахивалась калитка и на дворе появлялась Лоська.

Прошло лето. Худяков готовился к выходу на пушной промысел. Соболевал он в ста километрах от деревни, на глухом Еловом ключе, где стояло его зимовье. Вьючных оленей в колхозе на этот раз он брать не стал. Сложив продукты и теплую одежду в два мешка, Худяков завьючил Лоську и, распрощавшись с женой, тронулся в путь. Лоська шла за хозяином охотно и не тяготилась поклажей. В середине дня они остановились у речки Крутилихи. Худяков подкрепился куском сала и горячим чаем, а Лоська, с которой был снят вьюк, поела тонких зеленоватых побегов ивы — любимого корма лосей в зимнее время. Снег заменил ей воду. Глядя на Лоську, Худяков размышлял: «Прокормить ее в тайге будет легче, чем оленя. Тальник есть везде, а там можно и осинку срубить. Чего-чего, а веток в лесу найдешь везде. Вьюк прет тяжелый, ни одному оленю не поднять. И почему люди лосей не приручают? Ведь такая лесная «лошадь» и для охотника и для геолога — сущий клад. Вот если убежит к своим родичам, не найдешь: по следам трудно ручного лося отличить от дикого».

На второй день к вечеру Худяков пришел к своему зимовью. Сняв с Лоськи вьюк и седло, он оставил на ней уздечку и пристегнул к ее шее красный ошейник с колокольчиком. Лоська долго принюхивалась к незнакомому лесу, затем вошла в прибрежные тальники и принялась за еду. Худяков навел порядок в избушке, приготовил и проверил капканы. Отдыхать лег поздно. Засыпая, он все думал о Лоське: «Что победит в душе этого зверя — привязанность к человеку или инстинкты вольной жизни?»

Тем временем Лоська медленно поднималась вверх по умолкнувшему ключу и с хрустом пережевывала ивовые ветки. Насытившись, она прилегла на снег и задремала. Вскоре ее чуткий сон был прерван слабым звуком шагов подходивших к ней зверей. Лоська мигом вскочила, осмотрелась. Невдалеке стояла старая лосиха с взрослым теленком. Вид и запах Лоськи не испугал ее диких сородичей: звери спокойно и мирно рассматривали друг друга. Хотя Лоська впервые видела своих родственников, инстинкт подсказывал ей, что это ее друзья. С неудержимой силой повлекло ее к ним. Подняв голову, с шумом втягивая трепещущими ноздрями воздух, она медленно приближалась к стоящим на месте лосям… Но лоси развернулись и рысью направились к ближайшему лесу. Напрасно Лоська бежала за ними. Звон ее колокольчика, усилившийся на бегу, пугал их, и лоси, уклонившись от свидания, скрылись в зарослях. Лишь к утру Лоська вернулась к зимовью. Худяков дал ей кусочек хлеба, взвалил на вьючное седло мешок с капканами и, ведя на поводу, пошел расставлять капканы на первом путике.