Владимир Богораз - Въ пустынѣ.

На другой день мы увидали другую деревню на рѣчкѣ Курьей. Потомъ потянулась цѣлая цѣпь деревень, одна за другою. Маленькія онѣ были и большія, стояли высоко на камнѣ и низко на косѣ, на правомъ, и на лѣвомъ берегу. Всѣ были цѣлы и всѣ пусты. Порою казалось, будто онѣ гонятся за нами сзади и все забѣгаютъ впередъ и становятся на берегъ. И о каждой у Софрона былъ особый разсказъ. Эти умерли съ голода, а эти съѣли своихъ дѣтей и сами зарѣзались. Эти убѣжали невѣдомо куда.

Вся рѣка стала, какъ рѣка смерти. Я молчалъ и думалъ: что если нашъ плотъ застрянетъ въ какомъ-нибудь протокѣ, и намъ придется зимовать здѣсь вмѣстѣ съ мертвецами? Они съ голода умерли. А мы…

Мы плыли дальше. Берега измѣнились, и горы исчезли, лѣса стали рѣже и ниже. Вездѣ были пески и тундры, плоскія, пустыя. Рѣка становилась шире и шире. Можно было подумать, что мы выѣзжаемъ на море.

На семнадцатый день на правомъ берегу мы увидали заимку. Только одна избушка была на этой заимкѣ, маленькая и вся кривая. Но она была жилая. Дверь была обтянута оленьей шкурой. И въ амбарѣ были сложены старыя сѣти, куча самострѣловъ разныхъ размѣровъ — на зайца, и на волка, и на лося. Подъ крышей висѣли связки ремней изъ лосиной шкуры. Хозяинъ, должно быть, былъ счастливый охотникъ. Людей не было здѣсь. Они промышляли рыбу на самомъ устьѣ въ Омолонской деревнѣ. Мы поискали на этой заимкѣ сушеной рыбы или свѣжаго жира, но ничего не нашли. Уже вечерѣло. Мы оттолкнулись отъ берега и поѣхали на ночь и ѣхали, не причаливая, до самаго утра. Рано утромъ мы вошли въ Кривой Протокъ. На томъ концѣ протока мы увидѣли дома. Ихъ было около десятка. Дымъ вился надъ трубами. Внизу у воды большіе невода шелестѣли поплавками. У неводовъ копошились черныя фигуры; поменьше были собаки, побольше — люди… Доѣхали!..

С.-Петербургъ, 1909 г.