Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть первая

Зач.: Р[остов] был послан для переговоров.

Далее в рукописи нехватает одного листа.

Зач.: приятный

На полях: Ростов поломался перед Иваном Захаровичем

[Господин капитан]

[я должен заявить вам жалобу на оскорбление, ежели вы не пожелаете принять мое заявление, я дойду до генерала… Это что то неслыханное… Какой скандал: в моем доме задушил было мою девушку… меня самого ругал. Я чиновник, а не военнопленный. Казачья сволочь…]

Зачеркнуто: Я не могу умолчать

Зач.: нахму[рившись]

Зач.: страшно

Зачеркнуто: — Мне нельзя не донесть, Николай Дмитрич, служба

Зачеркнуто: жизни и тем более науки

Зач.: Это вздор, надо поправить.

[этот благородный]

Зач.: посмотрел на Ростова так, что тому опять неловко стало

Зач.: Пойдем выпьем.

Зачеркнуто: умел объяснить чиновнику, что

Зач.: и наблюдением

Зач.: ругательствами

Зач.: <���эти стройные толпы> полки

Зач.: где с робевшими жителями

Зач.: вновь изобретенном

На этом рукопись обрывается.

Зачеркнуто: мушкатерский полк, построившись в ротных колоннах, ожидая смотра главнокомандующего, стоял на

Зач.: Браунау. Полк <���только что пришел с похода> был в походной форме, как

Зач.: Немецкой городок с старою стеною крепости и средневековым собором, голые жневья полей, изрезанных мелкими полосками, направо внизу на реке деревенька с черепишными крышами, обсаженная облетающими фруктовыми деревьями, и большая дорога, обсаженная деревьями — виднелись ясно в теплом свете южного осеннего дня.

Зач.: так как полк только что пришел к месту своего назначения.

[Этот там первый полк, второй полк]

Зач.: батальонов с их светлыми штыками, белыми штанами в крагах, ранцами и шинелями за спинами, крестами перевязей, киверами с помпонами и ранцами с скатанными шинелями, подымавшимися за спинами и дававшими каждому солдату издалека вид какого то тяжелого, горбатого, неестественного, допотопного зверя

[А это полковник?]

Зач.: барабанщика верхового

Зач.: Не совсем, тот больше

[Боже сохрани! Но вон тот с золотым шнуром]

[Все они русские?]

[Не все русские, среди них есть разные, есть кроаты, есть швейцарцы, есть казаки из Сибири]

[Внимание. Теперь стрельба начнется]

Зачеркнуто: — Командира 3-й роты к полковому! Полковника 3-й роты к командиру! — И голоса кричавших раздавались точно так же русско, как будто дело было на Ходынском или Царицыном лугу.

Зач.: которому велено было сказать, что главнокомандующий не будет <���выходить из коляски> садиться верхом, а только пройдется пешком по рядам, ежели время позволит. Войска состояли из двух полков и одной роты артиллерии. Начальники стояли впереди с их свитой.

Зач.: очевидно умышленно

Зач.: (эполеты особенно густые, как известно, делают исключение из общего закона тяготения и вместо того, чтобы давить плечи вниз, поднимают их кверху)

Зач.: На груди полковника висели два мирные ордена — Станислава и Анны, доказывавшие, что звание полкового командира заслужено было полковником не на полях битвы.

Зач.: когда полковник назывался Петр Егорычем и, как все смертные, кушал суп и говорил о политике и прекрасном поле.

Зач.: в которой что то зашевелилось и опять затихло, и нахмурился. Полковой адъютант погнулся вперед и, следя за взглядом начальника, выражал на всей своей наружности желание устранить неприятность, беспокоившую полковника, и сожаление в невозможности угадать этой неприятности.

Зачеркнуто: Прежде, чем он отбежал от роты, он повернул свое старое, худое, загорелое и сморщенное лицо с багровыми пятнами около носа к солдату, только что вошедшему на свое место в рядах.

— Уж я говорю, что за вас. Посмотрите за <���вашего копченого гуся какая трепка будет> ваш тулупчик, что будет. Ой, ой! Говорил — после. Нет… — проговорил он на бегу, обдавая всю шеренгу изо рта запахом копченого гуся и водки.

Зач.: <���знак> шарф и кивер.

<���Солдат, к которому обратился командир и который был причиной гнева полкового командира, хотя войдя в свое место, стоял наравне с другими точно так же одетый и в том же положении> Солдат, к которому обратился ротный командир, был не в шинели, а в тулупчике. Но, кроме тулупчика, обшитого белыми мерлушками, солдат этот отличался от своих товарищей не столько сытостью и белизною своего лица и шеи, тогда как у других щеки были большей частью втянуты до зуб и шеи цвета невыделанной кожи, новизною сапог, видимо собственных, тогда как у многих солдат обувь была стоптана и подвертки начернены для того, чтобы не заметны были дыры, и длиною, вьющихся у корня, белокурых волос, видневшихся на затылке из под кивера, и, главное, выражением лица, совершенно противоположным тому, которое было на всех лицах и означало сознание важности настоящей минуты. Солдат этот с красивым, изогнутым, тонким ртом посмеивался, глядя на к[апитана] и глядя на всё, что делалось вокруг него.

— <���Э, трусишка>. Проберут! — сказал он соседу, фланговому ефрейтору, с чернозакаленным цветом лица и подтянутым животом и плоской, точно железной доской, выгнутой грудью, казавшимся вылитым из одного куска с ружьем и ранцом.

— А вот попробуйте барин, как за роту отвечать. Начальство, нельзя, — отвечал ефрейтор.

Зач.: калмыжки и всё больше и больше хмурился. Капитан чувствовал, что всякая зацепка поставится ему в вину. — Где у вас люди <���бегают> шляются. А? — начал он. — Из фронта людей <���посылаете> угощаете. Из фронта выходят? А? — Он оглянулся на адъютанта.