Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть первая

Через четверть часа

[Русские удирают еще быстрее, чем мы их преследуем. Эти несчастные не задержались даже ни разу, чтобы принять сражение.] Примечание Толстого: <���Тиер приводит только это место из письма Ланна к Бонапарту. Оно ему очевидно нравится, потому что Ланн лжет нагло, как и лжет вся невежественно-легкомысленная книга Тиера. Каким образом книга Тьера «Le consulat et l’етріге» может считаться серьезным сочинением? Непостижимо для каждого человека, сколько-нибудь занявшегося изучением той эпохи, которая описывается в этой книге. Книга эта, по моему мнению, принадлежит к разряду путешествий и историй Al. Dumas>.

[Русские обнаружили редкую доблесть и свирепую храбрость: раненые, изувеченные, они бились с ожесточением до тех пор, пока их не разоружили. Даже пленные бросались на свой конвой.]

Зачеркнуто: В русской главной квартире, находившейся в это время в Кремсе, несмотря на большое число убитых и раненных русских людей, на другое утро сражения все были очень веселы, потому что известно было, что французских людей было ранено и убито еще больше.

Зач.: Князь Андрей, чувствуя, что его назначение к императору с объявлением о победе имело важное значение для его карьеры, и вспоминая страшное сражение, в котором он участвовал накануне и из которого вышел цел только с ничтожной царапиной на руке, ехал в самом раздраженно приятном расположении духа.

2-го ноября выпал в ночь первый снег, утром был заморозок и ясное зимнее солнце. В старинном, с узкими улицами и высокими домами городе Брюнне по улицам было праздничное движение.

Зачеркнуто: Князь Андрей, приехав в ночь, остановился у своего петербургского приятеля дипломата Билибина. Снег оставался только кое-где на крышах и в тени, таяло и на ярком солнце блестели мундиры военных, посланников и дипломатов, которые цугами <���в открытых экипажах> разъезжались с выхода. Русской секретарь посольства Билибин только что вернулся к себе, в одну из лучших квартир города <���как вслед за ним, к его крыльцу подъехала коляска и к нему> <���вошел австрийский дипломат весьма известный и влиятельный граф Сиден> <���вошла удивленная и бестолковая фигура Иполита> устало, измученно и скучливо скинул с себя придворный мундир, надел из турецкой шали халат и с ногами сел на диван своего кабинета, щеточкой очищая и оглядывая ногти своих худых, но тонких и белых рук. Он, прищуриваясь, вглядывался в каждый палец, вычистив его сначала издалека отдельно, потом, выравнивая все пальцы, близко поднося их к близоруким глазам, и снова начинал чистить. Он кликнул слугу немца и приказал приготовить в маленькой гостинной кровать для князя Болконского, который будет ночевать у него.

На полях: У Билибина русский говор, свои

Зач.: Как будто они — алчущие животные у колодца, которые, ежели не могут достигнуть до самого источника драгоценной влаги, то жадно рвутся и теснятся поскорее высосать ту влагу, которая вылилась на доступное им корыто.

Зач.: себя этой бадьей, выходящей из колодца перед столпившимся жаждущим стадом, когда он вышел из двери кабинета императора и

Зач.: Не было ни одного мрачного лица.

Зачеркнуто: и князь Андрей, несмотря на свою антипатию к австрийцам, невольно начинал думать, что и австрийцы имеют между собой много хороших людей, умеющих отличать достоинство.

Зач.: он арогант и что эта молодежь думает, что она одна только что нибудь понимает и что смешно делать так много шума из этой échauffourée de Dürenstein [Дюренштейнской стычки], которую выдают нам за великое сражение и победу, тогда как Вена отдана врагу.

[молодой человек несколько надменен, но всё же очень приличен.]

Зач.: по которой, запыхавшись, бегали, стреляя, солдаты, которые потом подбирали еще полуживые и мертвые тела.

Зач.: которое он, шутя, сообщил своему приятелю, дипломату Билибину, у которого он остановился в Брюнне.

На этом рукопись обрывается

Зач.: Иногда он начинал ездить в высший свет и искал узнавать всё новые, значительные лица, но скоро он опять впадал в свою любимую жизнь. Иностранные дипломаты принимали его образ жизни за маскирование чего то, имеющего цель, предполагали его влияние на дела гораздо большим, чем оно было в действительности.

Зач.: На лице его было как будто много лишней, влажно желтой кожи, морщившейся на лбу, под глазами, на щеках и даже начинавшей висеть, как у индейского петуха, под подбородком.

Зачеркнуто: не многие могли спокойно выдерживать этот умный, простой, несознающий себя взгляд. И это истощенное, слабое лицо, до крайности доведшее щеголеватость и чистоплотность, было такое, какого нельзя встретить ни в каком народе, кроме русского.

Зач.: нельзя было встретить ни этого выражения лени, презрения ко всему, ни этой совершенной распущенности воли, ни этого поворотливого и обширного ума, ни этой смелости разврата и совершенной свободы от всех предубеждений и оттого и этих влажных, крупных морщин на лице, ни этих пронизывающих глаз, ни этой неприготовленности движений.

Когда князь Андрей вошел, Билибин в своем утонченно en petit maître [щеголевато] убранном кабинете, сидел с ногами на штофном диване в халате из турецкой шали и чистил пилочкой ногти своих длинных, влаж[ных пальцев].

Зач.: Кабинет был щегольской и деловой. Привычки светск[ие]. Он чистил ногти и, отрываясь, взглядывая на собеседника своими умными глазами <���охотно гово[рил]> видимо сбирался с удовольствием поболтать с умным и приятным человеком. Чистка ногтей, этот прибор к[нязю] А[ндрею], который принес [лакей] в чулках, заставили забыть сраженья и [1 неразобр. ] и вид Билибина, который, несмотря на свою очевидную искренность, расспрашивал о сражении, видимо с таким же пренебрежением, как и военный министр, всё <���это убедило что> заставило думать, что тут есть что то другое, важнее глупых сражений.

Зач.: Лихтенштейном

[перо,]

[и шпага,]

Зач.: Лихтенштейн