Элизар Магарам - Желтый лик [Очерки одинокого странника]

Появляются маленькие, сухонькие японцы — массажисты, маникюры и парикмахеры в белых больничных халатах поверх европейского платья и золотых очках, пропитанные аптечными запахами. Они сосредоточенно-молча раскладывают свои небольшие чемоданчики с инструментами и косметикой, холодные и бесстрастные, с деланными застывшими улыбками на лицах. Женщины с преувеличенной покорностью ложатся нагие в свои постели и, насторожившись, напряженно присматриваются к приготовлениям массажистов. Постепенно женственно-нежное белое тело розовеет под ловкими сильными пальцами маленького японца, словно наполняется красным вином. Начинается визг, хохот, гогот, со всех сторон сбегаются к массируемой подружки и странным контрастом выглядит в толпе обезумевших от бесстыдства нагих и полунагих женщин смуглый японец в белом халате и золотых очках, слегка смахивающий на доктора. Ровными заученными движениями он комкает живое, змеино извивающееся в сладостной щекотке похотливое тело женщины, ловко шлепает ее по животу и бедрам, бесстрастный, как заведенная машина. Его холодность и равнодушие еще сильнее разжигают массируемую. Подстрекаемая шутками подруг, она изводит японца похотливыми капризами, злыми насмешками задевает его мужское самолюбие, бесстыдными позами искусно разжигает в нем страсть… Смуглое лицо массажиста становится все темнее и темнее, набухает кровью и жутко смотрят остекленевшие белки диких глаз, направленные в одну точку, как у помешанного. Вздрагивающими пальцами он еще продолжает механически комкать покорное тело, извивающееся и горячее и, наконец, измученный дьявольской игрой, обезумевший от страсти, слепо бросается на женщину. Униженные беспрекословным удовлетворением чужой похоти женщины свирепеют, всей толпой оттягивают его от подруги, истерическими криками и побоями вымещают на нем накопившуюся злобу на мужчин…

Среди массажистов, парикмахеров и маникюров, в толпе нагих и полунагих женщин юлят вертлявые китайцы — портные, вышивальщики, сапожники, продавцы. Бои пропускают их к своим госпожам по строго установленному церемониалу, за приличную мзду. Все они «себе на уме», хитрые и продувные мошенники, корчат из себя наивных дикарей, хоть видят насквозь своих клиенток. От них несет противным расовым запахом, отвратительной смесью пота, чеснока и лука. Нагие женщины, взвизгивающие, задыхающиеся от щекотки, между делом следят за примерками подруг, делают заказы портным и сапожникам, кричат в общей базарной сутолоке на разных языках и, что всего удивительнее, отлично понимают друг дружку.

Комнаты наверху обставлены в обычном мещанском стиле, с дешевым шиком и легким налетом откровенной сентиментальности. На первый план выступает алтарь любви — огромная широкая кровать, убранная приторно-беленькими кружевами, голубыми и розовыми ленточками, пестрыми вышивками и оборочками, — стыдливо-вульгарная и властно-зовущая, как ложе невесты. В одном углу обычно красуется туалетный столик, вдоль стены поставлены комод, зеркальный шкаф, кушетка, пара мягких кресел, — все в выдержанном, наивно-девичьем стиле, окрашенное в светлые цвета. На туалетных столиках разложены хвастливо напоказ мелкие драгоценные вещицы, — нередко можно встретить золотой маникюрный прибор, целый ассортимент художественно исполненных шкатулок, ящичков, флаконов, — большей частью подарки щедрых постоянных поклонников. На стенах развешены цветные гравюры с трогательным изображением голеньких амуров, купающихся женщин и пастушек. На камине расставлены гипсовые статуэтки, китайские и японские безделушки с легким налетом эротики, — смесь показной наивности и пошлости, почти ничем не выдающие личные вкусы жриц любви.

Некоторое отличие придает комнате национальность обитательницы. Это, прежде всего, сказывается в книгах, разбросанных по самым неожиданным углам комнаты, а также в ряде мелочей. У немки непременно красуются цветы на столе, а над окном попискивают птички в клетке. Туалет убран фотографиями поклонников, большей частью в рамках различной ценности, приблизительно соответствующей материальному положению данного лица. Над всеми фотографиями царит «его» портрет, милый лик первого обольстителя в пышной драгунской форме унтера или вахмистра, разрисованный от руки с точным знанием цветов аксельбантов и нашивок. У англичанки бросаются в глаза спортивные приборы; в свободное время она, полулежа в кресле, с закрытыми глазами механически вяжет платье или блузу. В комнате у нее всегда образцовый порядок, отчего посетителя сразу охватывает непривычный холодок. У итальянки, напротив, комната всегда кажется неубранной. Всюду и везде, на креслах, на туалете, на диване и даже на комоде, разбросаны корсеты, лифы, сорочки, чулки и панталоны, нередко со специфическими ржавыми пятнами. На туалете и над кроватью, — целый ассортимент кукол в роскошных платьицах и шляпках, начиная с дешевых японских целлулоидовых пупсиков, кончая художественными произведениями парижских мастерских. У русских комната выглядит по настроению жилицы, чаще всего в артистическом беспорядке, но всегда бывает уютно, мило и чем-то родным веет от дешевеньких русских открыток, разбросанных по стенам. Лишь комнаты француженок, — Коры и Жермен, — специалисток парижской любви, выделяются своеобразной специфической обстановкой, зеркальными ширмами, покатыми оттоманками и странного стиля мягкой мебелью, поражающей с первого взгляда неопытного новичка…

Ближе к вечеру дом снова погружается в тишину, тревожимую лишь непрерывными звонками телефона. Постепенно улетучивается тошный больничный запах и остро пахнет, как в парфюмерном магазине, слащавыми духами, туалетной водой, одеколоном, рисовой пудрой с сильным привкусом йодоформа. Женщины, словно институтки, собирающиеся на бал, усердно прихорашиваются к вечернему приему, гоняют взволнованную прислугу к подругам за недостающими принадлежностями, мечутся, как угорелые, по комнатам и коридорам. У всех повышенное лихорадочное состояние, как у боксеров перед выходом. В тихих беседах о туалетах, среди аханья и вздохов, между женщинами происходит плохо скрываемая борьба за первенство, жестокое соперничество на звание первой красавицы. В ожесточенной борьбе пускаются в ход всевозможные средства, тратятся безумные деньги на платья, на безделушки, образуются тайные заговоры, союзы, а в экстренных случаях пускают вход кулачки с острыми коготками… Стоит лишь кому-либо одеть новое платье, сделать себе новую прическу, как все остальные женщины озабоченно возвращаются в свои комнаты, по целым часам обдумывают новые наряды, по несколько раз перечесываются, лезут из кожи, чтобы затмить подругу. И, хоть все небрежными голосами высмеивают вкусы гостей, хохочут над их странными капризами и причудами, но с тайным волнением ждут вечера, смутно надеются на что-то…