Элизар Магарам - Желтый лик [Очерки одинокого странника]

Покончившие с туалетом отправляются на прогулку по городу, кто — в Городской сад, кто — в библиотеку, кто — за покупками по магазинам. Перед домом уж дожидается вереница рикш, трубят вызванные из гаражей моторы.

Все куда-то спешат, торопятся, переходят из комнаты в комнату, а бон и амы мечутся по всем лестницам и этажам.

Miss Mary, словно главнокомандующий перед битвой, обходит все гостиные, отдельные кабинеты, комнаты женщин. За нею почтительно в отдалении шаркает бой Номер Первый с длинным карандашом за ухом и целым рядом помощников в белых халатах и мягких туфлях, с белыми полотенцами под мышками. Женщины по пути зазывают ее к себе, показывают ей свои вечерние туалеты, обновки, советуются с нею, втихомолку невинно сплетничают. Miss Магу посвящена во все тайны, для всех находит приятное словцо, комплимент, со всеми приветлива, ровна, мила, но вместе с тем ее спокойный голос выделяется из женского взвизга и звучит непререкаемым авторитетом.

К обеду все женщины спускаются вниз в столовую. В ярком электрическом свете красочно выделяются веселые пестрые туалеты, живые цветы, блестки, украшения и драгоценности. Все женщины веселы, красивы и шикарны, как апофеоз в оперетке. Блондинки, брюнетки и шатенки различнейших оттенков, подобранные знатоком, худые, классически сложенные и полные, крупные и миниатюрные, с детскими мечтательными глазами и хищными кошачьими взглядами — все они кажутся на одно лицо, незаметно дополняют друг дружку, сливаются в одно яркое целое, пышное, как сказочный узор на дорогом персидском ковре. Лишь руки, мелькающие среди приборов и посуды за едой, — бледные, породистые, с тоненькими прозрачными пальчиками, — крошечные и хрупкие, с розовыми, тщательно отделанными коготками, и большие, плебейские руки кухарки с толстыми корявыми пальцами, красные и изработавшиеся, — отчетливо выделяются на пестром фоне ярких красок и звуков, резко отличают женщин одну от другой, придают каждой из них определенное выражение.

Miss Helene сидит во главе стола в ярко-желтом платье «танго» из прозрачного креп-де-шина, отделанного пестрым бисером и черными кружевами. Из низкого декольте выпирают огромные слипшиеся груди, жирные и набухшие, как надутый пузырь. Она вся обвешана массивными золотыми серьгами, брошками, кольцами и полудюжиной браслетов — золотых змеек, туго зажимающих мясистые, багрово-лиловые руки повыше локтя, — величественная и надменная, как грубо отесанный идол в китайском храме. И движения у нее тяжелые, принужденные, напоминающие не то — циркового силача, орудующего двадцатипудовыми гирями, не то — скованного по рукам и ногам каторжника. Рядом с нею Miss Mabel, одетая в коротенькое розовое платьице с большим широким бантом в волосах, выглядит хрупким подростком. Ее замалеванное худое птичье лицо пестрит неестественно-яркими красками и странно поражает издали золотая вставная челюсть во рту и сухая гусиная кожа шеи, плеч и обнаженных рук, обильно усыпанная пудрой.

Стол убран живыми цветами в роскошных хрустальных вазах, поблескивает серебряными приборами и искрящимися на свет красочными бутылками вин и ликеров. Настроение у всех торжественное и повышенное. Почти всегда на обеде присутствует несколько завсегдатаев-мужчин, расфранченных, как женихи, в смокингах и визитках, приглашенных за особые услуги. Они чинно, с подчеркнутой любезностью ухаживают за своими соседками, ведут себя чрезвычайно прилично и даже пьют в меру, как в самом чопорном обществе. Хозяйка всячески поддерживает солидный разговор за столом, жалуется на застой в делах, на кризис, на распущенность китайцев, на упадок нравов и больше всего возмущается джентльменами, которые не платят по счетам… Женщины за столом по обыкновению кокетничают, из-за каждого пустяка заливаются истерическим хохотом, ведут сложную, рискованную, то тайную, то откровенную борьбу за выгодного поклонника. В беседе каждая из них старается невинным словцом уколоть соперницу, накинуть тень на ее яркие краски и мишуру, искусно плетет тонкую паутину лжи и интриг, по-женски, с унаследованной от прародительницы Евы настойчивостью, нагло и уверенно идет к намеченной цели.

Послеобеденный кофе подают в большой нарядной гостиной, где уж дожидаются гости. К этому времени появляется вечно заспанный пианист и откалывает первый танец. Незаметно исчезают с маленьких столиков кофейные чашечки. Появляются вместо них пузатые солидные бутылки вин и ликеров. В общем гуле кавалеры быстро знакомятся с дамами, деловито сговариваются, сплетаются с ними, покачиваясь в первом фокстроте.

Марсель Дегранж вздрогнула со сна и машинально осмотрела темную комнату полузакрытыми, сонными глазами. Через узкие скважины ставень проникали радужные лучи, оттеняя предметы и мебель густыми, мохнатыми тенями. На камине, хрипло вздрагивая, монотонно тикали часы, напоминая однообразными, отрывистыми звуками что-то бесконечно старое, до боли надоевшее…

От этих звуков на Марсель повеяло знакомой привычной тоской, но где-то, глубоко в груди, жило неясное воспоминание о прожитой ночи. Она лениво потянулась под одеялом и закрыла глаза.

Но спать больше не хотелось. Отдохнувшее молодое тело ныло горячей истомой. Ей живо вспомнился вчерашний успех в театре, громовые аплодисменты. Она бросила взгляд в угол, за ширму постели, где стояли подношения — целый сад живых цветов в роскошно убранных корзинах, и сердце радостно забилось в ней, переполненное теплым, благодарным чувством к этим милым, незнакомым людям, которые так ласково приняли ее. Неясно, сквозь туман, показалось ей милое лицо Анри, такое мужественное, с черными жесткими усами, и ей страстно захотелось поцеловать его в губы, прижать к груди, снова, как когда-то, перебирать пальцами коротко стриженые на затылке густые волосы…

В эту минуту она в его образе воспринимала весь мир. И таким особенным казался он ей здесь, на чужбине, после трех лет разлуки, такой любимый, родной… И особенным казалось его имя, это милое, красиво звучащее, знакомое имя:

— Анри, милый Анри!..

Когда он вчера неожиданно вошел в ее уборную после спектакля, она не могла говорить с ним. Вся комнатка была наполнена поклонниками, молодыми и старыми, типичными завсегдатаями опереточных кулис, в смокингах и визитках, с уверенными нахальными улыбочками и масляными глазами… Он коротко приветствовал ее, поздравил с успехом и сейчас же удалился, даже не поинтересовавшись ее адресом, оставив ее растерянной в толпе чужих мужчин. Затем ее повезли на бал в «Карлтон», где уж танцевали все женщины труппы, и она до утра, без устали, танцевала, взволнованная успехом и неожиданной встречей.