Автор неизвестен - Улика пылких женщин и горячих мужчин

Милые читатели и читательницы!

Не погневайтесь, что вам предлагает советы старуха [1] Впрочем, я даю в этом разсказе советы собственно женщинам, будучи сама женщиною; мужчинам-же делаю легкие намеки в роде советов: они властны, понять или не понять, принять или не принять их. ; у нея были, в ея время, такия же кипучия страсти, как и у вас, и это-то дает ей неоспоримое право говорить о действии страстей, на основании собственной опытности. Проживя на свете 65 лет и будучи окружена кучею внуков и внучек, я, в продолжение долгой моей жизни, безпрерывно замечала и замечаю, что между людьми, жившими за пятьдесят лет пред сим, и нынешним поколением нет существенной разницы в отношении к тому влиянию, какое имеет один пол на другой: любовь, обольщения, любовныя измены и даже разврат были и в мое время одинаковы с нынешними. Не знаю; много-ли в настоящее время лучшаго противу прежняго; знаю только то, что и прежде, как ныньче, молодые мужчины нередко соблазняли молодых женщин, а девушки и женщины, в свою очередь, покидали для любовников родителей и мужей. Я никогда не была строгой моралисткой, а потому не выдаю своих советов за непреложные: если они вам не понравятся, то почтите их названием пустой старушичьей болтовни, но только не сердитесь.

Старушка

Час назад она была еще невестою; теперь она сделалась женою, принадлежностью мужчины. Неизвестность или, лучше сказать полу-известность [2] Редкая девица, находящаяся в этом положении, не знает, что ждет ее: нескромные намеки, полуизъяснения самого жениха, делающагося смелее и смелее с приближением решительной минуты; наставления старой родственницы, сперва темныя, потом, более и более ясныя, дают ей понятие, хотя и не полное, о том, что до того времени было для нея тайною. Я не говорю здесь о всезнающих заранее девицах, которыя остаются невинными до брака, в буквальном значении слова, единственно из боязни родителей или родственников. ( Примечание автора .) волнует грудь ея; дыхание спирается, глаза становятся влажными и блестящими… «Как я крепко зашнуровалась!» думает она… Нет, это не от шнуровки, моя милая: грудь женщины резервуар страстей. Стоит приложить тебе руку к этому резервуару, чтоб убедиться в справедливости слов моих: кажется, вся кровь прилила к этому месту, так тверда грудь твоя; сердце то забьется сильно, сильно, то замрет, но так… сладко. После каждаго замиранья сердца ты еще нежнее, еще с большею любовью смотришь на твоего молодаго мужа; взор твой встречается с его взором — ты потупляешь глазки, тебе стыдно… не стыдись: в тебе действует влечение природы, рано или поздно ты должна подчиниться ея законам. Свадебный бал продолжается, гости весело танцуют; разгоряченные вином и пивом музыканты играют с большим одушевлением, но мужу твоему не до танцев: он делается безпокоен, даже угрюм. Ты подходишь к нему, спрашиваешь его: что с ним? и каким огневым взором он отвечает тебе, и как ты быстро поняла, что хотел он сказать: никого не нужно ему теперь, кроме тебя одной; в эту минуту все гости ему кажутся докучливыми, музыка несносною, самый воздух удушливым, хотя он и стоит у открытаго окна, из котораго веет вечернею прохладой; в эту минуту он желает остаться с тобою наедине, в маленькой комнатке, вдали от людей; но для чего?.. как ты вдруг покраснела, моя милая! Действительно здесь слишком жарко: лицо твое, просто, горит.

Гости начинают разъезжаться. При прощании, мужчины двусмысленно улыбаются, женщины пожимают тебе крепко руку и шепчут на ухо какия-то слова, которых ты, при всем напряженном внимании, разслышать не можешь.

Наконец все разъехались; удаляется на время и молодой супруг. Настает минута раздеванья брачнаго наряда — церемония, исполняемая, по большей части, подругами невесты. Молодыя принимаются за дело с поспешностью, девы не первой молодости медлят: одне предчувствуют, что скоро настанет и их черед; им хочется скорее увидеть их подругу женщиною, которая могла бы поруководить их кое в чем; другия почти утратили надежду на то, о чем столько мечтали в юных летах, и досадуют, что не им назначен завидный жребий быть супругой и матерью, то есть выполнить назначение женщины, по закону, предписанному самою природою.

Вот и подруги покидают молодую, пожелав ей спокойной ночи; является старая родственница, но ея посредство почти лишнее: что может сказать, что может объяснить она прямо без обиняков, а обиняки в это время нейдут к делу… вся ея услуга состоит в том, что она окончательно раздевает молодую, и кладет ее в постель в спальном платье. Молодая трепещет; ей делается чрезвычайно страшно чего-то; она удерживает родственницу, умоляет ее помедлить еще минутку, две, но та вырывается и убегает.

После того проходит один миг, но этот миг кажется для нея длиннее вечности. Скрипнула дверь — она закрывает глазки, предчувствуя, что кроме мужа, другаго нескромнаго посетителя быть не может… Вдруг она очутилась в его объятиях, на коленях у него; он страстно целует лице ея, руки, шею, грудь… клянется вечно любить ее, быть ей вечно верным, даже не смотреть ни на какую женщину, кроме ея одной… О как важна эта минута для всей будущей жизни! Как осторожно должна вести себя молодая супруга!

Эта книжка не предназначается для девиц-невест, потому, что подобный настоящему смелыя разсуждения касательно собственной нашей природы, признаются чуть не безнравственными; но если-бы книжка моя нечаянно попалась в руки девушки-невесты, я бы сказала ей: «Грешно притворяться, грешно играть роль перед тем человеком, который назначен тебе спутником на всю жизнь; но жизнь без расчета пагуба. Дурно кокетничать с посторонним мужчиною, но кокетство с человеком, который только назвал тебя своею, — расчет самый безстрашный. Будь стыдлива в ночь после брака, но не отталкивай его от себя этою стыдливостью. Прежде тебе придавали грацию модныя платья, теперь же ты осталась в том костюме, по снятии котораго останешся в одежде праматери Еввы, старайся же быть сколь можно более грациозною в этом костюме, столь незатейливом, не делай угловатых движений: оне будут замечены, потому что на тебе нет ни юбок, ни корсетов, многое прикрывающих.