Людмила Шаховская - Жребий брошен

– Брат ее писал домой через купцов о своей судьбе, надеясь, что его выкупят, – сказала Гунд-ру, – он был хорошим воином… силачом.

– Но очень злым, свирепым, – перебил Церинт, – он бил мою мать за ее привязанность к госпоже и обычаям Рима. Его звали Бербикс.

– Так. У него была в Лигурии богатая родня; его хотели выкупить, но не успели… сначала мешали волнения в Лигурии… богатые родные Кет-уальд скрывались в горах, а потом Бербикс бросил господина и ушел на разбой за Спартаком. Кет-уальд после усмирения гладиаторов прислала родным весть о смерти брата – он погиб с шайкой бандитов – а сама отказалась ехать домой, получив свободу без выкупа. Это было уж очень давно… около двадцати лет тому назад… Амарти говорила, что Кет-уальд счастлива.

Церинт бросился на шею пленнице, целуя ее. Старуха ответила лаской на ласку, узнав своего родственника, сына двоюродной сестры.

Беланда между тем приложила одну свою руку ко лбу, глубоко задумавшись. Ее рыжий воздыхатель оказался вовсе не нищим, как она полагала; у него есть богатая родня и он – не римлянин… а ее отец сказал, что… – На этом пункте она улыбнулась.

– Мою мать отдали из Лигурии замуж за вождя седуни, – продолжала Гунд-ру, – а меня отец отдал за кадурка. Тогда был общий мир, и жилось всем отлично, но мир никогда не бывает долго в Галлии.

Когда мечи ржавеют в ножнах у воинов, а копья тупыми висят над изголовьем их лож, грозный Дит [36] Бог ада, которого галлы считали своим родоначальником. гневается на изнеженность сынов своих и колеблет землю, Гезу гремит в небе громом, а Камул голодает от недостатка человеческих жертв и посылает на нивы засуху.

– Скажи мне об Амарти! – попросил Церинт.

– Амарти… бедная Амарти! Луктерий не мог защитить ее от своего сольдурия и покинул… уехал на охоту в арвенские горы, предоставив Верцингеториксу склонять ее к любви лаской или увезти насильно. Луктерий был печален, но клятвы нарушить не хотел. Он должен был уступить жену другу на год. Амарти была хороша, как Белизана, богиня луны… Она не пошла добровольно к арверну; он не мог уговорить ее, но вытребовал от кадуркских старшин.

Настал праздник сбора священной омелы с дубов. Друиды срезали ее золотыми серпами и раздавали народу при первом появлении луны. Все ликовали, только одна Амарти грустно бродила среди пирующих, вздыхая о своей горькой участи. Верцингеторикс сказал ей, что увезет ее к себе, лишь только родится ее первенец. Она умоляла старшин о защите, но ей было отказано в силу того, что клятва сольдуриев ненарушима.

В землях кадурков тогда были греки; они продавали вино, бусы и пестрые ткани; был в этом купеческом караване старик, заставлявший собаку плясать и певший веселые песни, бряцая искусно на лютне. Он умел говорить по-галльски и спрашивал об Амарти.

– Аминандр?

– Купцы его так называли. Амарти увидела его, и ее грусть сменилась радостью. Она заговорила с греком, но никто не понял их речи.

Радость Амарти быстро исчезла… грек сказал ей ужасное слово… она упала на землю без чувств… Мы после узнали, что это слово было: «двумужница». Через два дня вернулся Луктерий домой после долгой отлучки. Жена встретила его гневно и назвала обманщиком; он уверял ее в своей любви, клялся, что любовь вынудила его к обману.

Амарти дала Луктерию пощечину. Он не снес этого и избил жену. Амарти говорила ему о своем римском муже, которого считала мертвым, но грек сказал ей, что он жив, и о клятве.

– Зачем ты не сказал мне, что у тебя есть сольдурий, когда клялся защищать меня как супруг от всех обидчиков? – говорила она. – Зачем сулил ты мне счастье и покой в Галлии? Здесь живут дикари, злодеи, не уважающие самых святых прав женщины. Зачем обманул ты меня ложной вестью о смерти моего мужа и завез сюда? Пусти меня домой, на юг; отвергнутая мужем как изменница, я буду жить у Кет-уальд. Вспомни, что я спасла тебя от рабства, и пощади меня! Я не хочу переходить, как рабыня, из рук в руки от тебя к твоему ужасному другу, которого ненавижу!

Она обнимала колена Луктерия со слезами. Луктерий заковал грека Аминандра в цепи, но не убил, потому что по просьбе других купцов за него вступились старшины племени. Они хотели разобрать это дело на суде, а Луктерий старался замять его, чтобы не разгласить тайну его дурного поступка. Он посылал Аминандру золото, чтобы купить его молчание; грек отвергнул дары. Луктерий послал ему отраву, но купцы вылечили его.

В нашем краю был тогда арверн Эпазнакт, родственник Верцингеторикса, хотевший быть его сольдурием вместо Луктерия и, вследствие неудачи в этом, ненавидевший обоих.

Эпазнакт настоял, чтобы собрался совет старшин разобрать дело купца. Совет собрался, и на нем случился ужасный скандал. Эпазнакт стал рассказывать все, что слышал от грека, укоряя кадурков за избрание вергобретом лжеца.

У Амарти в Риме был другой муж, богатый и знатный. Луктерий увез ее обманом при помощи жида, уверив в смерти мужа.

Луктерий вспылил и перебил речь Эпазнакта. Этот арверн также вспылил и при всех вырезал кусочек материи из платья Луктерия за перебивание речи [37] Обычай прорезывания дыры на платье за перебивание речи упоминает Моммзен в «Римской истории». , обесчестив его этим при старшинах.

Луктерий и Эпазнакт поклялись в вечной вражде непримиримой. Луктерий уже не мог быть вергобретом кадурков и сложил свой сан, потому что не мог очиститься от обвинения во лжи.

Грек был освобожден, подтвердил слова Эпазнакта и уехал с ним подговаривать битуригов к войне с кадурками. Им удалось поссорить племена, скучавшие от долгого мира.

У Амарти родился мертвый ребенок, и она захворала, тоскуя о лигурийке Кет-уальд и ее детях, называя их своей семьей. Речи Амарти стали непонятны; она пожелтела и высохла; злая корригана отняла у нее разум.

Беланде некогда было продолжать перевод рассказа пленницы о событиях, заинтересовавших ее саму главным образом потому, что Церинт оказался лигурийцем через мать.

– Итак… Ты не римлянин? – сказала она ему с приветливой улыбкой, какой он не мог добиться от нее ничем. – Мать твоя лигурийка, а твой отец?

– Мой отец рожден в неволе и родства своего не помнит, – ответил он.

– Может быть, и отец твой галл?

– Может быть… а что, Беланда?

– Что?.. Так…

Маркитантка усмехнулась и ушла из шатра, заметно взволнованная.

Церинт не досадовал на прекращение своего разговора с Гунд-ру, довольный и тем, что успел узнать. Конец приключений Амариллы стал понятен ему без перевода.

Подученные Эпазнактом и Аминандром битуриги напали на кадурков, но коварный арверн, преследуя какую-то свою цель, изменнически предал им грека, хотевшего в переполохе похитить Амариллу. И красавицу, и грека битуриги увезли в свою столицу Аварикум и заковали в цепи, но не убили, надеясь получить выкуп.