Людмила Шаховская - Жребий брошен

Амарилла с глубоким вниманием слушала речи старухи, пытаясь ободриться ее энергией, но сильная тоска угнетала ее молодую душу. К ужасу смерти присоединилось еще опасение, что она оскорбила Эпазнакта своим отказом. Он нарочно свернул с дороги, отправляясь в Аварикум, заехал сюда, чтобы спасти если не бабушку, то ее одну, потому что его доброе сердце с самого начала знакомства желало ее, а она не пошла за ним.

Этой ночью Амарилле впервые подумалось о том, что Эпазнакт, быть может, любит ее – оттого и мстил постоянно за нее Луктерию и его другу. Все, чего она прежде никогда не сопоставляла, сплелось теперь в непрерывную цепь событий, доказывая чувство молодого дикаря. Амарилла любима – любима человеком, которого уже много лет знает, не разделяя общей антипатии к нему. Но любит ли она его сама? Она его любит, но не должна любить. Он имеет сольдурия, оттого и не сватался за нее, боясь оскорбить, как Луктерий.

Ах, каким добрым, честным, преданным показался ей теперь этот дикарь! Он называл себя приверженцем римлян; если он долго поживет между ними, то многое, что теперь не нравится в нем Амарилле, может сгладиться под влиянием цивилизации. Зачем Амарилла в тоске и гневе произнесла безумную клятву отречения от родины?!

Волнение душило красавицу; она несколько раз выбегала на крыльцо, порываясь уйти в лес, но не решалась, опасаясь, что слуги Риг-тан догонят ее. Неумолимое время между тем утекало. Жертвенная сорочка дошита на скорую руку; осталось только украсить ее белой лентой у ворота. Стало светлеть. Пропели петухи, возвещая рассвет. Раздался лай собак, но слуги уняли их. В хижину вошел высокий незнакомец в полном вооружении.

– Привет почтенной Риг-тан от племянника! – сказал он с поклоном.

Амарилла затряслась всем телом при виде вестника смерти. Старуха, напротив, спокойно и важно встала со скамьи и ответила:

– Приветствую посла моего племянника! С какими вестями доблестный вергобрет арвернов шлет ко мне своего друга или слугу?

– Верцингеторикс, вергобрет арвернов и верховный король всех выборных королей их, желал сегодня быть у тебя лично, но по важным причинам отложил свое посещение до завтра. Он поручил мне, другу и слуге своему, взять с собой твою приемную дочь Амарти для принесения в жертву богам за успех его на поле битвы. Жребий указал на нее.

– Это известно мне, но Амарти решилась умереть вместе со мной. Я даю честное слово, что не дам ей бежать от воли вергобрета, но не желаю отпустить ее одну на жертвенный костер. Душа ее может смутиться вследствие молодости без меня в минуты последних приготовлений.

– Я обязан исполнить волю моего властителя, поэтому не могу уважить твоего желания, почтенная Риг-тан. Я должен взять Амарти немедленно.

– Я ее не пущу.

– Пятьдесят воинов ждут в лесу моего сигнала, чтобы атаковать твой дом в случае неповиновения. Костер готов; друиды и вожди ждут обреченную на сожжение на восходе солнца.

– Но это против обычая, храбрый воин. Жертвы богам приносят ночью, а не утром.

– Утром начнется агония, чтобы длиться до вечера!

– Ах! – вскрикнула Амарилла в ужасе.

– Что же это такое? – воскликнула старуха уже в гневе. – Амарти не преступница и не рабыня. Она не упорствует… она…

– Она будет предана лютой пытке, а за что – это ей одной известно. Мне некогда медлить.

– В таком случае и я поеду с вами. Мое влияние укротит племянника. Я не дам истязать Амарти целый день без уважения.

– Мне велено взять ее одну, и я ее одну увезу, а если не дашь – я закричу и увезу ее при помощи воинов.

– Риг-тан, ах, защитите! – простонала Амарилла, падая в обморок.

Посол Верцингеторикса грубо схватил ее на руки и унес, оставив старуху удивленной свирепостью племянника до того, что даже не догадалась позвать слуг на помощь.

Шибко неслись кони по цветущей траве. Амарилла очнулась на руках у воина, мчавшего ее во весь опор уже за лесом по степи; дружина из пятидесяти человек конвоировала их. Утренняя заря алела на востоке за рекой, видневшейся вдали.

– Сейчас… мученье… ах! – произнесла похищенная едва слышно.

– А ты уж и струсила! – отозвался дикарь. – Видно, что у тебя римская, а не галльская кровь, изнеженная южанка! Ха, ха, ха! Если бы ты знала, что ждет тебя!

– А что?

– Луктерий будет твоим палачом.

– Ах!

– Он вытянет из тебя жилы… сломает все пальцы… сдерет кожу…

– Ах!

– Весь день он будет медленно истязать тебя… не в жертву богам я везу тебя, а на простую пытку… я обманул Риг-тан, чтобы тебя выдали.

– Проклятье Луктерию и Верцингеториксу! Ах, добрый Эпазнакт, поздно я поняла, что он скрывал от своей бабушки! Зачем я не пошла за ним? Я предчувствовала, что уважения со стороны злодеев мне не будет даже на костре.

Амарилла бормотала свои жалобы с истерическими рыданьями, а воин продолжал перечислять ей со смехом ожидающие ее муки.

– Ты говоришь про Эпазнакта. – сказал он. – Луктерию известно, что он хотел спасти тебя, но не посмел сообщить обо всем бабушке, потому что она не поверила бы, назвала бы его лжецом, слишком любя своего жестокого племянника и не сочувствуя внуку. Оттого Эпазнакт и не сказал всего.

– А откуда ты знаешь, что он был у нас?

– От ваших слуг.

– Откуда же Луктерию известны чувства Эпазнакта? Он никогда ничего не говорил мне о любви.

– Не говорил одной тебе, а Луктерию он поклялся при многих друзьях, что добьется твоей любви во что бы то ни стало. Луктерий отнесся к этому равнодушно, а Верцингеторикс, также присутствовавший при этой сцене, поклялся, что счастью Эпазнакта не бывать. Я тоже был тогда с ними. Ты разве не узнаешь меня? Я – кадурк Литорикс, деверь Гунд-ру.

– Литорикс… да, это ты… но я так давно живу у битуригов, что, право, успела забыть лица моих кадуркских знакомых. Слухи смутно доходили к нам из Укселодуна.

– Муж Гунд-ру убит гельветами, когда сражался в войске сантонов, а она была у них в плену, но потом взята римлянами, освобождена, и теперь живет, говорят, в почете.

Но Амарилла не слушала о Гунд-ру, потому что все ее мысли перенеслись к Эпазнакту.

– Счастью Эпазнакта не бывать! – тоскливо вскричала она, рыдая.

– Вот теперь и увидим, Амарти, кто кого одолел! – воскликнул Литорикс, еще сильнее пришпоривая коня. – Увидим, чья клятва исполнится судьбой – ненавидящего или любящего.

– Литорикс, – сказала Амарилла, хватаясь за последнюю надежду, – ведь ты жалел меня в дни бед моих. Гунд-ру и твоя жена утешали меня… Если бы ты сжалился…

– И выпустил тебя, Амарти? Ну, уж этого не будет! Не рвись из рук моих – они крепки как литой чугун.

– За что меня мучить? Я отдала себя в жертву богам, а прошу только одного позволения умереть с Риг-тан.