Аркадий Аверченко - Собрание сочинений в 13 томах. Том 6. О маленьких-для больших

— Нет, я специальных не уважаю. Если позволите, простого выпью.

— Вам какого? Цветочного, тройного? Я, признаться, своими одеколонами славлюсь.

Гость задумчиво:

— А ведь было время, когда одеколоном вытирали тело и душили платки.

— Дикари! Мало ли что раньше было… Вон, говорят, что раньше политуру и лак не пили, а каким-то образом натирали ими деревянные вещи…

— Господи, помилуй! Для чего это?

— Для блеску. Чтобы блестели вещи.

— Черт знает что такое. И при этом, вероятно, носили в ноздре рыбью кость?

— Хуже! Вы знаете, что они делали с вежеталем, который мы пьем с кофе?

— Ну, ну?

— Им мазали голову.

— Тьфу!

Столб при дороге. На одной его стороне написано «Вена», на другой — «Берлин».

Слева показывается Вильгельм Второй. Он бредет, опустив голову, видимо, усталый. Щеки давно не бриты, усы свисли на подбородок. Справа из лесу выходит Франц-Иосиф… На нем голубой галстук, коротенький пиджачок, короткие панталоны в обтяжку; на голове детский картузик, в руках небольшой пестрый узелок.

Вильгельм (мрачно!). Аркашка!

Франц-Иосиф. Я, Геннадий Демьяныч… Как есть, весь тут. Вильгельм. Откуда и куда?

Франц-Иосиф. Из Вены в Берлин, Геннадий Демьяныч… А вы-с?

Вильгельм. Из Берлина в Вену, Аркашка. Ты пешком? Франц-Иосиф. На своих-с, Геннадий Демьяныч. (Полу-заискивающе, полу-насмешливо). А вы-с, Геннадий Демьяныч?

Вильгельм. В карете!! (Сердито). Разве ты не видишь? Что спрашиваешь? Осел. (Помолчав.) Сядем, Аркадий!

Франц-Иосиф. Да на чем же-с?

Вильгельм (усаживаясь на пень). Я — здесь, а ты где хочешь… Что это у тебя в узле?

Франц — Иосиф. Кольца сербского золота, медальоны, портсигары разные…

Вильгельм. Стяжал?

Франц-Иосиф. Стяжал, Геннадий Демьяныч, и за грех не считаю, потому — око за око. Сербы нас били, а мы зато их вещички… кхе!

Вильгельм. Что ж у тебя весь багаж только из портсигаров и состоит? Глупо, братец.

Франц-Иосиф. Зачем только из портсигаров… Бутафорские мелкие вещи есть, ордена…

Вильгельм. На кой же черт ты ордена с собой таскаешь? Франц-Иосиф. А так… Вдруг наградить кого-нибудь понадобится, орденок пожаловать… Вам не прикажете,

Геннадий Демьяныч?

Вильгельм. Чего?

Франц-Иосиф. Орденок пожалую… Желаете? Вильгельм. На нос его себе нацепи!

Франц-Иосиф (печально). Извините-с.

Вильгельм. А платье у тебя где ж?

Франц-Иосиф. Вот, что на мне-с. В чем успел из Вены бежать…

Вильгельм. Так ты куда бежишь-то теперь?

Франц-Иосиф. А в Берлин, Геннадий Демьяныч!.. Вильгельм. В Берли-и-ин? Ну, брат, не советую. Нехорошо теперь там.

Франц-Иосиф. Почему же нехорошо, Геннадий Демьяныч?

Вильгельм (угрюмо). Так, брат Аркашка… Немецкие императоры (с горькой усмешкой) уж и не имеют права жительства в Берлине!.. Дожили…

Фрац — Иосиф. Авыв Вену?

Вильгельм (со вздохом). В Вену, брат Аркашка. Франц-Иосиф. Да ведь теперь и в Вену тоже нельзя… Вильгельм. Это еще почему?

Франц-Иосиф (пытаясь сострить). Да какая же теперь может быть «вена», Геннадий Демьяныч, если русские даже артерии наши все главные — перерезали.

Вильгельм (грозно). Аркашка! Не остри! Глупо. Франц-Иосиф. Извините, Геннадий Демьяныч… Я думал развеселить вас. (Долгое молчание).

Вильгельм. Мы с тобой, Аркашка, когда последний раз виделись?

Франц-Иосиф. У меня, в Шенбрунне… Помните, Геннадий Демьяныч, еще мой юбилей был, и вы приезжали со всеми королями германскими поздравлять меня.

Вильгельм (со вздохом). Хорошие времена были. Ведь ты тогда в политике первых любовников играл. А теперь что?

Франц-Иосиф. Теперь я, Геннадий Демьяныч, волею судьбы, в комики перешел-с. Каково это для человека Габсбургской фамилии с возвышенной душой, Геннадий Демьяныч?

Вильгельм (опустив голову). Все там будем, брат Аркадий… Пауза.

Вильгельм. Ты зачем это бакенбарды носишь? Франц-Иосиф. А что же-с?

Вильгельм. Некрасиво! Немецкий ты человек, или нет? Что за гадость! Терпеть не могу. Отпусти усы такие, как у меня… Чтобы кверху торчали.

Франц-Иосиф. Да ведь они у вас кверху не торчат. Вильгельм. Что ты врешь? Как так — не торчат? Франц-Иосиф. Ей-Богу, Геннадий Демьяныч, книзу висят. Как мокрые-с, извините тряпицы…

Вильгельм. Ничего, брат Аркадий, не поделаешь. Был у меня бинт для усов — и хороший бинт, жена в день рождения подарила — да русские его вместе с обозом отбили. (Устало.) Я, брат Аркадий, там и на востоке и на западе расстроился совсем.

Франц-Иосиф. Почему-с?

Вильгельм. Характер, братец. Сам знаешь, человек я решительный — тянуть не люблю. А они разве понимают актерскую игру: на западном театре перессорился, поехал на восточный театр — и там перессорился… Хочу у вас на австрийском попытаться.

Франц-Иосиф. Да ведь и у нас то же самое… И у нас не уживетесь, Геннадий Демьяныч. Я вот тоже не ужился.

Вильгельм. Ты… тоже! Сравнил ты себя со мной. Франц-Иосиф. Еще у меня характер-то лучше вашего, я смирнее.

Вильгельм (грозно). Чего-о?..

Франц-Иосиф. Да как же, Геннадий Демьяныч-с? Я смирный, смирный-с… Я никого не бил.

Вильгельм. Так тебя зато били, кому не лень. И всегда так бывает: есть люди, которые бьют, и есть люди, которых бьют. Что лучше — не знаю; у всякого свой вкус.

Франц-Иосиф (обидясъ). Да ведь у нас с вами, Геннадий Демьяныч, оказывается, одинаковый-то вкус.

Вильгельм. Ш-ш-што-ссс?!..

Франц-Иосиф (робея). Да вы же сами сказали, что… и на восточном театре… и на западном…

Вильгельм. Смеешь ты себя со мной равнять!! Тебя всю жизнь били, а меня…

Франц-Иосиф. А вас, Геннадий Демьяныч? Вильгельм. Не раздражай меня, Аркадий!! Знаешь мой характер. {Помолчав.) А как я воевал! Боже мой, как я воевал!!

Франц-Иосиф (робко). Очень хорошо-с?

Вильгельм. Да так-то хорошо, что… Впрочем, что ты понимаешь! В последний раз, когда мы у Марны завязали бой — Наполеон Бонапарт, братец, является ко мне… подошел, положил мне вот этак руку на плечо и говорит: «Ты, говорит, да я, говорит… умрем, говорит»… Лестно!

Франц-Иосиф. Да ведь он уже и так умер, Наполеон-то. Вильгельм. А? Умер, братец, умер. Царство ему небесное. Франц-Иосиф. Так как же он… мог сказать-то?.. Мертвый? Вильгельм. Глуп ты, брат Аркашка. Что ж, что умер!

Во сне он мне и явился. Ты говорит, да я, говорит — умрем, говорит. (Закрыв лицо руками, плачет. Потом поднимает голову, совершенно равнодушно.) У тебя табак есть?

Франц-Иосиф. Ни крошечки. Говорю ж вам, выбежал из Вены — в чем был.

Вильгельм. Как же ты в дорогу идешь, — а табаку нет? Глупо, братец.

Франц-Иосиф. А у вас есть, Геннадий Демьяныч? Вильгельм. Табак? Табаку у меня нет. Весь турки вы курили…