Аркадий Селиванов - Чертополох

Клавочка достает из муфты платок и тихонько всхлипывает. Потом, согревшись под шубкой, начинает дремать.

А Степан Егорович, повернувшись во сне, спускает с узенького диванчика сначала руку, потом ногу, и тяжелая шуба его скользит на пол. Тогда он открывает глаза, садится и тупо смотрит на спину жены. У него болит голова, словно по ней стучат колеса вагонов, и во рту — противный медный вкус.

Он протирает глаза, кряхтит и морщится, потом встает, надевает шубу и выходит из купе. Ему хочется пить и тянет на свежий воздух. Степан Егорович, слегка балансируя, бредет по узенькому коридорчику и открывает дверь на площадку вагона…

Клавочка проснулась от сильного толчка, зевнула и, поднявшись, взглянула в окно. Поезд стоял среди поля, и во мраке смутно белели высокие сугробы.

Вынула часики, с трудом разглядела микроскопическую стрелку и, накинув шубку, открыла дверь.

В коридорчике стоял молоденький офицер и глядел на Клавочку.

— Почему мы стоим? — спросила она.

— Не имею понятия, — улыбнулся он. — Вероятно что-нибудь случилось… Я сейчас узнаю.

Офицер, позвякивая шпорами, пошел по коридору, но не успел дойти до двери, как она распахнулась и кто-то, закутанный в черную шубу, крикнул:

— Человек упал с поезда!

Клавдия Викторовна вернулась в купе и начала торопливо одеваться, долго возилась с пряжками высоких калош, искала булавку от шляпы…

Снова подумала о Ландерсе, и сердце ее сжал суеверный, забытый с детства страх:

«Вот уж поистине дьявол какой-то!.. — подумала она. — Всюду носит с собой несчастье… А может быть это он и упал? Бросился под колеса?»

И Клавочка вспомнила о муже:

— Господи, где же Стива? Вечно провалится!.. Не могу же я одна чемодан и все…

А в это время, далеко позади поезда, копошилась на снегу черная кучка людей. На широкий растянутый брезент укладывали исковерканное, бесформенное тело, обрывки окровавленной шубы, сплющенный ботинок… все, что осталось от Степана Егоровича.

1918 г.