Николай Ашешов - Раны любви

Ему хотелось убежать, но было неловко пред товарищами. Он чувствовал оскорбление, но не отдавал себе отчета, кто оскорбил его. Подступали слезы, но он думал: пьяные слезы…

— Трофимыч, я за все заплачу, что там напили…

Трофимыч кивнул головой и стал считать на счетах.

А к буфету подошел еще один студент. Хриплый, знакомый голос заставил Бореньку обернуться.

Рядом стоял Гродецкий.

Боренька хотел отойти, но Гродецкий осторожно коснулся рукава и проговорил:

— Товарищ, угостите… Вы сегодня празднуете… А я с похмелья.

Смотрели бегающие, смущенные глаза. Красивые черты лица были испорчены жирными красными прыщами, налившимися и, казалось, готовыми лопнуть. Волосы спутанно опустились на низкий лоб… Грязная косоворотка из-под тужурки была не чище грязной шеи.

— Простите меня, — отвечал Боренька, — я вас не знаю.

Гродецкий улыбнулся криво и зло.

— Завтра познакомимся у панны Жозефины. Ведь и я приглашен тоже. Там, кстати, будет одна девушка…

Глаза его засветились и точно запрыгали.

— Прекрасная Анелька. И ваш Хмельницкий будет. Он живет у матери Анельки. Теперь можно? — закончил он, делая жест по направлению к рюмкам.

И, не дожидаясь ответа, он быстро приказал Трофимычу и быстро выпил большую рюмку водки.

Выпил, крякнул и хотел продолжать беседу, но Боренька круто повернулся и отошел к своему столу.

После ресторана ездили кататься за город. Потом заезжали в чайную и пили здесь водку, подававшуюся в чайниках. Потом дождались открытия вокзала и здесь опохмелялись.

Боренька пил много. Но внутренний холод, цепко державший его, не давал ему ни на минуту забвенья. Хмель исчез и не приходил больше. Все дрожало у него внутри. Как автомат, он говорил, ел, пил, беззвучно смеялся, ходил, передвигался, — но ему было все равно. Полное равнодушие напало на него, только очень холодно было внутри, и дрожь токами пронизывала все тело, и в сердце покалывало, точно перед припадком. Черная тень Гродецкого все время наклонялась к нему и прогоняла чье-то розовое, лучезарное личико.

Только в 10 часов утра вернулся Боренька домой.

Панна Жозефина встретила его радостным смехом.

— А, господин закутил. Не бывало этого. Так… так… Ну, это очень хорошо есть. Садитесь пить чай.

Боренька машинально садится к столу, пьет горячий чай, который кажется ему отвратительным. Панна Жозефина с улыбкой кладет ему в стакан лимон и покачивает головой.

— Вот женитесь, этого не будет…

Боренька морщится от чаю и, с усилием вытягивая слова, спрашивает, опустив глаза:

— Кто у вас будет сегодня вечером?

— А то интересно. Хорошие господа будут. Родители Анельки: пан и панна Завадские и студенты: Хмельницкий и Гродецкий. Хорошие все ребята. А Гродецкий влюблен в Анельку. А родители хотят ее выдать за Хмельницкого. Вы же его знаете? Он был в прошлом году у вас.

«Заснуть, заснуть или броситься вот в окно, с пятого этажа!» — думалось Бореньке, и жизнь представилась ему темной могилой, где кишат черви, черви-женщины и черви-мужчины… Ползут, обнимаются, скользят друг по другу. И шуршат, шуршат. Шуршит панна Жозефина, а Анелька, клубком обнявшись с Гродецким, прильнула к нему, и они целуются своими мокрыми, скользкими телами.

— Что с господином? Дурно?

Панна Жозефина бросается к комоду и резким движением выливает на голову Бореньки флакон с одеколоном. Одеколон попадает в нос, в рот. Бореньке стало лучше.

Панна Жозефина нежно поддерживает его и ведет в комнату. Заботливо делает она постель, приготовляет лимонад и, шепча слова молитвы, уходит.

Боренька бросается в постель, не раздеваясь.

Тяжелый сон поджидал его. Замкнул веки, как мертвецу, и открыл сердце кошмарам.

Кошмары ворвались в измученное сердце и в дикой пляске закружились, как безумные.

Несколько раз вскакивал Боренька, красными налитыми глазами осматривался бессмысленно по сторонам, жадно пил лимонад и снова засыпал, и снова отдавался во власть черных духов.

С большими усилиями панна Жозефина разбудила его в 10 часов вечера.

С тяжелой головой, с отвращением он умывался холодной водой и в тоске думал, что смерть не страшна. Страшнее кошмары. А смерть — покой…

Панна Жозефина вошла в комнату и принесла лимонаду. Боренька выпил залпом стакан и тогда уже почувствовал, что лимонад был с коньяком.

Благодарными глазами он посмотрел на панну Жозефину, а через минуту в сердце его осторожно начинала пробираться бодрая радость и ясневшими глазами он смотрел вокруг, и в душе опять задрожали предчувствия. И краска залила щеки. И смущенный, он отвернулся, когда панна Жозефина, играя глазами, заплывшими жиром, тихо обронила:

— Скоро приедет Анелька. Господину надо пройтись на воздухе. Освежить себя.

Покорный и благодарный вышел Боренька на улицу.

На улице в море огней смеялись чьи-то тихие голоса. Смеялась душа Бореньки. И он бодро шагал и счастливо чувствовал, что все злые туманы мало-помалу исчезают из головы…

У панны Жозефины веселье в полном разгаре. Сама она неожиданно проявила таланты увлекательной хозяйки, умевшей зажечь своих гостей фейерверочным разговором, шутками, не всегда скромными, остротами, большей частью смелыми, потешными анекдотами и игрою слов, в которых русский и польский языки были смешаны в комичном узоре.

Анелька сидела рядом с Гродецким, и ее голубые глазки, казавшиеся вечером совершенно черными, поблескивали своею матовою поволокою, — вуалью юной, просыпающейся страсти. Гродецкий подтянулся. Сегодня он строг и важен. Только красные прыщи были еще более красны. Да глаза с особой пугливостью, понятной только Бореньке, бегали по сторонам, ни на чем не останавливаясь.

Он развязно болтал, и Анелька хохотала громко и задорно, поглядывая все время на Бореньку. Хмельницкий держался в стороне. Он точно брезгал подойти поближе к Гродецкому и старался развлечься разговором с паном Завадским. Лицо студента выражало муку: сегодня впервые он с утра делает попытку ничего не пить, и мучительная судорога все время бродит по его лицу и точно тиком сводит его в гримасы. Но Хмельницкий бодрится, и его не искушают напитки, соблазнительно расставленные на белоснежной скатерти и манившие своими много сулящими горлышками.

Анелька кокетничает с Гродецким, и Боренька старается быть хладнокровным.

С первого момента, как только он увидел Анельку, сердце его кольнуло сладкой болью. Он так себе и представлял свою будущую жену. Голубые весенние глаза, каштановые локоны, капризные, не поддающиеся никакой дисциплине и по-юношески смело набегающие на лоб, окружающие розовые ушки ореолом, падающие сзади очаровательной косой. Мягкий ротик, немного большой, немного пухлые губы… Слишком крупные, хищные зубы. Кажется, он мечтал о крошечных жемчужных? Нет, именно он мечтал о таких крупных. Они говорят о силе воли, о характере, об уменье жить самостоятельно и брать у жизни все, что нужно.