Владимир Сорокин - Роман

- Погодь, погодь, - шептал старик, изо всех держа пляшущую по воде леску.

Рыбина была сильной и хитрой и не шла в сачок, норовя нырнуть под днище. Савва бормотал что-то Роману, но тот, ослепленный мгновенно вспыхнувшим азартом, ничего не слышал, приковавшись взглядом к мечущемуся черному профилю.

Вдруг Роман почувствовал удар, сачок в его руках заходил ходуном, лодка накренилась, чуть не вывалив обоих за борт.

- Аааах! - хрипло выкрикнул Роман, откидываясь назад и выдирая из воды невероятно тяжелый сак.

- Держи! Держи! - выкрикнул Савва, протягивая мокрые, блестящие на солнце руки к возникшему из воды саку, в сетке которого бился с трудом поместившийся сом.

Роман перекинул сак в лодку, слегка задев им Савву Старик прижал рыбину сапогом, но черноспинный гигант не хотел успокаиваться и, прогнувшись, ударил широким, как лопата, хвостом о борт.

- Погодь, погодь, - повторял старик, хватая со дна топорик с короткой рукоятью.

- Держи, а то выпрыгнет! - выкрикнул Роман, стараясь прижать сома ручкой сака.

- Господи, твоя воля... - прошипел старик, занося топор над головой.

Сом затих лишь после трех сильных ударов.

- Ооох, ты ооох, да воскреснет Боог! - пропел Савва, не выпуская топорик из рук и разглядывая неподвижно лежащую рыбину, - Полпуда, как пить дать!

Роман высвободил сак и потрогал рукой широкий, усыпанный темно-бурыми пятнами хвост. В пылу азарта сом казался ему гигантских размеров. Но и теперь он лежал увесистым кольцом, занимая почти треть лодки; разбитая усатая голова по ширине не уступала голове Саввы. Желтовато-белое брюхо мелко подрагивало, и дрожь передавалась прилипшему к лодке хвосту.

- Ишь, не отошел еще, бродяга, - замахнулся было Савва, но передумав, положил топор и стал вынимать крючок из полуоткрытого косого сомьего рта.

- С добычей тебя, Савва! - проговорил Роман, вытирая рукавом водяные брызги с лица.

- Спасибочки, Роман Лексеич! Да, мил ты мой, без тебя б рази ж мне справиться? Это ж живоглот вон какой, он бы меня под лодку утянул! Вот Господь послал тебя, как нарочно!

Старик вытащил крючок и, сматывая ловкими движениями леску, негромко запел:

- Бог нам рыбки послал, да ловить помогал, да тянуть подсоблял, Роман Лексеича послал, а мы рыбку-то тянули, да спинушки погнули, да ручки натерли, да жилки перетерли, да опа-па-па, опа-па, опа-па, полезай-ка живоглот, да в наш-от огород...

Стряхивая попавшую на куртку и этюдник воду, Роман машинально оглянулся, вспомнив про этюд и остолбенел, - четырехугольная некрашеная корма была пуста.

- Что за черт... - Роман вскочил, шагнул через лавку и, свесившись, посмотрел в зеленую воду.

Во время борьбы с сомом написанный Романом этюд упал в воду. Прессованный тяжелый картон, вероятно, не обладал плавучестью.

Загораживаясь от солнца. Роман смотрел вниз, но дна не было видно.

- Савва, тут глубоко? - спросил он у мурлычущего что-то себе под нос старика.

- Глыбко. Такие твари на мелкоте не ходют, - бормотал ничего не ведающий старик, - Я ж почему у камышей стремку привязал? Он, бродяга, в камышах лягухами нажрется, а опосля в омут, вот сюда, где мы щас. Тут яма. И лежит там в тине...

Голос Саввы был настолько мягок и безмятежен, что Роман, хотевший уж было заявить о потере, передумал.

"Радость старику омрачать", - подумал он, рассеяно глядя в воду, - "Ладно, что ж теперь. А этюд хороший вышел, цвет я точно взял. Значит, не судьба..."

- Ну, да первый блин комом, - проговорил он вслух.

- Чаво? - поднял голову копошащийся над сомом Савва.

- Ничего. Все к лучшему, говорю. Поплыли домой, старик. Дай-ка я за весла сяду.

- Да чего уж вам руки мозолить, мне ж привычней...

- Садись, говорю, на мое место, - решительно приказал Роман.

Старик послушно перешел на нос. Роман сел за весла, подрулил к протоке и стал грести быстро и широко. С одной стороны, ему было обидно за утерянный этюд, но с другой - он видел в этом некий знак судьбы, постоянно испытывающей его.

"Так неожиданно и бесповоротно," - удивлялся он, - "Пять часов я работал в самозабвении, пять часов стремился оживить краски, и мне это удалось. И вот в одно мгновенье провидение отнимает у меня плод моего творчества. Даже не отнимает, а прямо... крадет... Причем крадет при помощи того самого озера, что я писал. Будь на моем месте Сведенборг, так он сейчас бы нашел этому мистическое объяснение. Но мне всегда была чужда мистика, я не верю, что человек - это всего лишь поле брани для невидимых сил. Я же сам по себе, мне Бог дал внутреннюю свободу, я живу лишь собственной волей и верой в воскрешение. Да, безусловно, и мир, и природа равнодушны ко мне. Волна слизала с кормы произведение искусства, теперь оно тихо сгниет в озерной тине. Да, но почему это так глупо, так смешно? И я смешон. Сел за весла и гребу, как будто ничего не случилось. И старик этот, глупый как пробка, и этот дурацкий сом, и это дурацкое озеро..."

Роман поднял весла.

Некоторое время лодка скользила по инерции, потом остановилась.

Они плыли против течения, но речка текла так медленно, что, казалось, будто лодка совсем не движется.

- Уморились? - заботливо спросил Савва, с готовностью приподнимаясь с места.

- Нет...нет.. - опустив весла в воду. Роман рассеянно потер виски.

Лодка стояла на середине реки.

- Роман Лексеич, давайте-ка я, - не унимался старик, и Роман снова налег на весла, плечами и спиной чувствуя упругую силу воды. Лодка набрала ход и понеслась дальше. Берега были все в яркой молодой зелени. Отсюда, с середины, они казались особенно красивыми.

- Что ж вы утруждаетесь, Роман Лексеич. Это ж наше дело мужицкое, а вы руки бить... - укоризненно качал своей кругленькой опрятной головой Савва, - И Николай Иванович тоже туда. Зимой с мужиками дрова пилил. Ладно - себе, а то просто так, придет на двор, как батрак, и пилит, пилит, пока не уморится. Чудаки, ей-богу...

- Не чудаки, Савва, а умные люди. Он, во-первых, себе кости разомнет, во-вторых, вам, дуракам, поможет. А вы, вместо спасибо, охаете да смеетесь.

- Упаси Бог смеяться! - замахал руками Савва, тем не менее улыбаясь, - Не смеемся. Токмо чудно, право...

- Скажи лучше, что, рыбы много весной шло?

Старик зажмурился, словно после выпитой водки, тряхнул головой и быстро запричитал, похлопывая себя по коленям:

- Ох, много-много было рыбки-рыбешки, я ловил ее дырявой плетешкой, я хватал ее рубахой, да руками, я глушил ее, душил сапогами! Посолили, да повялили, поварили, да пожарили, опа-па-па, опа-па, опа-па, всю сожрали с головы до хвоста!

Роман усмехнулся:

- Ну, Савва, и шутник же ты.

- Шутки шутим, да воду мутим, улыбку ловим, да Бога молим: дай нам, Боже, и завтра тоже! - тараторил Савва, дергаясь и приплясывая на корме всем телом. Роман рассмеялся:

- Скажи, а ты с молодости балагурить любил, или под старость научился?