Владимир Сорокин - Роман

- Они сбивались в эти самые государства, потому что подсознательно боялись себя! - резко отчеканил Клюгин, накладывая марлю с мазью на рану, - Армия, полиция, департаменты - все создано для обуздания самих себя, своих инстинктов. И культура тоже.

- То есть Бах и Рафаэль тоже, по-вашему, - для обуздания?

- Да, да. Для обуздания. Не дергайтесь, молодой человек, а то соскочит, он стал перевязывать рану, - Бах, Бетховен, Рафаэль, - все это ширмы, крышки, под которыми клокочет libido, tanatos, жажда убийства.

- Какая глупость... - вырвалось у Романа.

- Правильно. Это во все времена будет объявлено глупостью. Страх смерти вот сила, создавшая все религии, породившая государства. Все, все боятся умереть. А я - нет.

Он завязал концы повязки узлом, обрезал ножницами, взял со столика мундштук с папиросой и, затянувшись, встал, подошел к окну.

Минуты две в комнате была тишина, потом Роман произнес:

- Мне кажется, Андрей Викторович, вы об этом жалеете.

Клюгин в ответ лишь усмехнулся и, вытащив окурок из мундштука, бросил за окно.

- Да. Скажите пожалуйста, отчего я так долго спал?

- Я вам опия дал. Вы тогда бредили, в беспамятстве были. Сон - лучшее лекарство, как говаривал Авиценна. Рана ваша вроде не нагноилась, мазь у меня дельная... Да, я еще вчера барышне порошки дал - будете пить три раза в день. Натощак.

- А почему я здесь лежу, а не дома?

- Я посоветовал вчера оставить вас в покое. Хотя советовать вашим родным занятие неблагодарное и бессмысленное. Здесь вчера творилось нечто невообразимое. Оплакивание Гектора. Вой, стенания, идиотские советы - тьфу! Терпеть не могу, когда сталкиваются медицина и родные больного. А ваши родственнички могут кого угодно из себя вывести. От их советов камни застонут. Дядюшка ваш, например, посоветовал мне дать вам рому. И знаете почему? Потому что он по цвету напоминает кровь и действует согревающе! Каково, а?

Роман засмеялся.

- Ага, легки на помине, - пробормотал Клюгин, глядя в окно, - Едут забирать вас. Но это уже - без меня. Встречаться с ними мне резона нет - и так нервы ни к черту!

Он быстро подошел к столику, побросал в открытый, пахнущий аптекой саквояж свои нехитрые принадлежности, захлопнул его и, подхватив, направился к двери, быстро говоря на ходу:

- Значит, главное - полежать, пить порошки, делать перевязки. Есть получше... Я вас навещу.

Дверь за ним захлопнулась.

"Видно, досталось ему вчера!" - весело подумал Роман и, вспомнив про ром, засмеялся, - "На кровь похож..."

Дверь приоткрылась, и вошла Татьяна.

- Едут ваши, - произнесла она, глядя своими внимательными глазами. Роман, с лица которого еще не сошла улыбка, смотрел на нее с нескрываемым интересом.

- Отчего Клюгин так выбежал? - спросила она, отводя глаза.

- Испугался встречи с моими. Они вчера его вывели из себя.

Татьяна улыбнулась, и глаза их вновь встретились.

"Какое чудное создание. Почему я раньше не обратил на нее внимание?" подумал Роман и спросил, - А где же ваш батюшка?

- Он на делянки поехал. Там артельные просеку делают.

Положив обе руки на высокую спинку подножья кровати, она смотрела куда-то вбок.

"Как она мила" - думал Роман, глядя на хрупкие плечи и тонкие, по-девичьи беззащитные пальцы - "Как же она все-таки мила!"

- Татьяна Александровна, скажите... - произнес он, желая только одного чтобы она посмотрела на него.

Она подняла взгляд, глаза их встретились.

- Скажите пожалуйста, - проговорил Роман, чувствуя, как в груди у него при ее взгляде вскипает жаркая волна, заставляющая его трепетать, - Скажите, повторил он, и она, почувствовав все, снова отвела глаза. Щеки ее заалели.

"Господи, как быстро!" - мелькнуло в голове Романа.

Потупив очи, она стояла перед ним - стройная, прелестная девушка с заалевшими щеками. Внизу послышался шум.

- Это ваши, - очнулась Татьяна от забытья и, коснувшись ладонью щеки, не взглянув на Романа, вышла.

- Это наши, - автоматически повторил Роман, - Наши. Они ведь забирать меня приехали.

Он вздрогнул.

"Значит, я уеду отсюда? Как же так... Уеду. не буду видеть ее? Да.. Но там моя картина, мой дневник... занятия. Занятия? Черт возьми. Как же я ее не увижу? Теперь ведь мне непременно надо видеть ее."

Послышался скрип ступеней, и в комнату вошли Антон Петрович с Лидией Константиновной. Таня вошла следом и стала у двери.

- В здравии, в здравии! - загремел дядя, обнимая Романа и целуя его в обе щеки, - Вот он. Зигфрид наш!

- Ромушка, мальчик мой! - обняла его тетя из-за спины Антона Петровича, Господи!

Сквозь объятия и руки родных Роман взглянул на Таню. Она смотрела на происходящее с какой-то радостной грустью, глаза ее радовались, а губы были грустны.

- Как же ты его, а? Расскажи немедля! - гремел дядя, - Я видал, он там висит распяленный! Матёрейший волчище! Как ты его?! Ну, это же невозможно, господа хорошие!

- Антоша, оставь Ромушку в покое, я умоляю тебя! - тетя оттаскивала своими тонкими руками Антона Петровича, - Он же только недавно был без памяти! Татьяна Александровна, голубушка, скажите хоть вы ему!

- Да, да, - произнесла Татьяна, стараясь не смотреть на Романа, - Только что был доктор Клюгин. Он говорил о покое, оставил порошки... вот, они у меня, - Из кармашка платья она достала коробочку с порошками и протянула тетушке.

- Что, он был уже? - удивилась Лидия Константиновна.

- Да был. Был и ушел.

- Так это его экипаж у крыльца?

- Должно быть его. Я оставлю вас? - спросила Татьяна, отдав порошки тете.

- Спасибо вам, голубушка, - проговорила тетя, целуя Татьяну.

- Бог наградит вас за заботу о страждущем! - Антон Петрович подошел к девушке и, решительно взяв ее руки, расцеловал их, чем поверг ее в еще большее смущение.

Она быстро вышла с выражением такого невинного смущения, что Роман содрогнулся. Горячая волна снова ожила у него в сердце.

- Милое дитя! - произнес Антон Петрович в след Татьяне, - Вот послал Бог лесничему утешительницу на старости лет. Ангельское создание.

- Ромушка, милый наш, как ты себя чувствуешь? Говори, не томи нас! - тетя села на кровать к Роману и, обняв, поцеловала в висок.

- Прекрасно, прекрасно я себя чувствую, тетушка, - ответил Роман, внутри несколько расстроенный уходом Татьяны.

- Клюгин был? Он перевязку сделал? Не загноилась рана твоя?

- Все прекрасно, тетушка. Все хорошо.

- Да чего ж хорошего, мальчик мой! Ты же на волосок от смерти был. Ну зачем, зачем ты пошел не с нами?!

- Тетушка, милая, я ни о чем не жалею, ни о чем! - отвечал Роман, все думая о Тане, - "Отчего ж она ушла? Я даже не успел поговорить с ней".

- Вот это слова настоящего мужчины! Воина! Молодец. Коли бросился зверь не беги, а прими бой!

- Дядюшка, это не он на меня бросился, а я на него.

Воспенниковы замолчали.

- Как - ты на него? - спросила тетя, непонимающе глядя на Романа.