Владимир Сорокин - Роман

Он вздохнул, помолчал и продолжил:

- Так вот, милые мои, молодые и нежные существа, и вы, друзья. В моей суровой и некрасивой жизни было два чуда. Первое - это когда я вынес Танечку из огня, а потом удочерил ее и возлюбил, как дочь. Это чудо помогло мне не отчаяться и поверить в доброту Божью. Второе чудо случилось сегодня. Я увидел Таню по-настоящему счастливой. Это чудо всего меня перевернуло. Всего. И я так счастлив, что у меня и слов нет...

Он посмотрел на них, потом улыбнулся и, тремя быстрыми глотками осушив бокал, бросил его об пол, выдохнув:

- Счастья вам, родные...

Это было так неожиданно, что все замерли. Куницын же стоял, улыбаясь и гладя на молодых.

- Виват! - пробасил Антон Петрович, привставая с бокалом с места, - Виват, полковник!

- Браво. Брависсимо! - закричал Красновский, поднимаясь, - На счастье! Пьем все на счастье!

- На счастье! На счастье! - заговорила тетушка.

- На счастье! - улыбался Рукавитинов.

- На счастье! - слегка испуганно качал головой Красновский.

- Что ж, на счастье так на счастье... - усмехнулся Клюгин, наливая себе вина.

Все, включая и дам, встали.

- На счастье! - громко сказал Куницын, поднимая новый бокал.

- На счастье! - ответили ему все.

Бокалы сошлись, звеня.

Все выпили и стали бросать бокалы об пол.

Дробный звук бьющегося стекла наполнил гостиную.

Роман и Татьяна, держа свои бокалы, смотрели на происходящее как зачарованные.

Наконец, когда последний бокал, брошенный Клюгиным, разлетелся вдребезги и все посмотрели на молодых, Роман и Татьяна поднесли бокалы к губам.

Выпивши вино залпом, Роман поднял руку и с силой кинул бокал, так что осколки далеко разлетелись по полу. Татьяна быстрыми маленькими глотками выпила вино, жадно вдохнула воздух порозовевшими губами и разжала руку.

Выскользнув из пальцев, бокал ударился об пол и, слегка разбившись, покатился.

- Виват! - произнес Антон Петрович любимое слово.

- Виват! - нестройным разноголосьем ответили ему и стали шумно садиться.

- Поля, Гаша! - хлопнул в ладоши Куницын, - Еще вина! Еще бокалов!

Появились Поля с Гашей, появилось вино, бокалы и новая закуска.

Роман держал руку Татьяны, глядя ей в глаза. Она, в свою очередь, не отрываясь смотрела на него.

- А если побить бокалы, будет счастье? - спросила она.

- Будет.

- А если не побить?

- Все равно будет. У нас с тобой всегда будет счастье.

- Всегда?

- Всегда!

И снова она сильно сжала его руку. Посреди дружного застолья они смотрели друг другу в глаза, до боли сцепившись молодыми сильными пальцами. Тем временем Красновский подошел к полуоткрытому окну и, заглянув в него, обернулся к собравшимся:

- Друзья! Вы представить себе не можете, какая теперь ночь. Это просто Куинджи, просто Куинджи! Полюбуйтесь, какая луна! Подойдите сюда!

В его голосе чувствовалось легкое опьянение, он жестикулировал короткими толстыми руками.

Все, кроме молодых, стали вставать и подошли к окнам.

- Мда! Экая прелесть! - бормотал Антон Петрович, заглядывая из-за спины Красновского.

- Полнолуние! - качала головой тетушка, стоя с Красновской у другого окна и отпивая из бокала - Ах, как пахнет хвоей! Даже тут слышно.

- Тут у меня все слышно! - воскликнул Куницын, отодвигая шторы, - Как этой весной глухари токовали! Музыка, я вам доложу! А соловушко каков наш! Каждую ночь такие переливы...

- Мда, тут глухарей бить можно, не выходя из дому, - бормотал захмелевший Клюгин, высовывая в окно свою большую голову и глядя вниз, - Ух ты, сколько плюща... А пахнет и не хвоей вовсе, а мятой перечной...

- Друзья, пойдемте на волю, к природе! - говорил Красновский, - Она спасение, она поймет, примет и простит человека. Natura abhoret vacuum!

- Хороша идея! - воскликнул Антон Петрович, - А что, любезный Адам Ильич, не вынести ли нам сей чудный стол куда-нибудь в сад?

- Непременно, непременно вынесем, Антон Петрович! - с жаром подхватил Куницын и выкрикнул, - Поля! Гаша! Стол в сад! Все в сад немедля!

- Адам Ильич, по-моему, лучше не в сад, а вооон туда, там где дуб! показала рукой Лидия Константиновна.

- Под дуб. Стол под дуб! - выкрикнул Адам Ильич неслышно вошедшим Поле и Гаше, - Да растолкайте Гаврилу. Он вам стащить поможет!

- На волю! Все на волю! - в очередной раз провозгласил Красновский и, кряхтя, полез прямо в окно.

Стоящие рядом стали помогать ему, но вдруг он, взмахнув рукой, с треском вывалился в окно, в кусты сирени.

Мужской хохот и женские ахи наполнили гостиную.

- Петя, друг, куда ты! А-ха-ха-ха! - хохотал Антон Петрович, высовываясь в окно.

- Петенька! Где ты? - вскрикивала Надежда Георгиевна.

Роман с Татьяной, заметив, что Поля и Гаша, осторожно обходя их, убирают со стола, встали и незаметно для остальных вышли.

Спустившись с крыльца, они остановились. Стояла теплая летняя ночь, яркая полная луна хорошо освещала все вокруг. Справа слышались громкие голоса гостей, в кустах с треском и смехом ворочался Красновский. Сзади, где-то в глубине дома послышалось сонное бормотание Гаврилы и укоризненный голос Гаши.

- Пойдем в сад, - шепнула Татьяна и, взяв Романа за руку, двинулась влево.

Они обошли дом, Татьяна отворила калитку палисада и повела Романа по узкой дорожке, сквозь кусты черемухи, жасмина и сирени.

Роман шел, вдыхая чудесный ночной воздух, влажные листья задевали его по лицу. Миновав кусты, они прошли меж двух разросшихся слив и оказались в глубине сада. Здесь, посреди небольшой полянки, стояла красивая белая скамья с резной спинкой. Опустившись на нее, Татьяна потянула Романа за руку, и он сел рядом. Татьяна сжала его руку и, приложив палец к губам, другой рукой показала на сад.

Роман огляделся.

Сад дышал тишиной и покоем. Пахло мятой, корой плодовых деревьев, сочной росистой травой и еще чем-то неуловимым, чем может пахнуть ночью в заросшем русском саду.

Лунный свет лежал на всем тончайшей серебристой пленкой, от травы тянуло еле ощутимой прохладой.

После нескольких минут молчания Татьяна произнесла:

- Это мое тайное место.

- Тайное?

- Да, тайное... Здесь я молилась. Я молилась о тебе.

- Обо мне?

- О тебе. Тогда, когда тебя увезли от нас.

Он взял ее руку и надолго припал к ней губами.

- И еще я молилась знаешь о чем?

- О чем же, ангел мой?

- Я просила Богородицу, чтобы ты полюбил меня... - прошептала Татьяна и, устыдившись своего признания, спрятала лицо в ладони.

Роман обнял ее.

В кустах послышался шорох, фырканье, и Танин медвежонок показался на тропинке. Принюхиваясь к следам своей хозяйки, он смешно ворчал и поводил остренькой мордой, напоминая в темноте какое-то сказочное существо.

Наконец, завидя обнявшихся, он проковылял к скамейке и ткнулся своим холодным носом в Танины колени.