Николай Чернышевский - Что делать

- Добрая и умная девушка ваша невеста; да, мы, женщины, - жалкие существа, бедные мы! - сказала Верочка: - только, кто же ваша невеста? вы говорите так загадочно.

- Это моя тайна, которой Федя не расскажет вам. Я совершенно разделяю желание бедных, чтоб их не было, и когда-нибудь это желание исполнится: ведь раньше или позже мы сумеем же устроить жизнь так, что не будет бедных {28}; но...

- Не будет? - перебила Верочка: - я сама думала, что их не будет: но как их не будет, этого я не умела придумать - скажите, как?

- Этого я один не умею сказать; это умеет рассказывать только моя невеста; я здесь один, без нее, могу сказать только: она заботится об этом, а она очень сильная, она сильнее всех на свете. Но мы говорим не об ней, а об женщинах. Я совершенно согласен с желанием бедных, чтоб их не было на свете, потому что это и сделает моя невеста. Но я не согласен с желанием женщин, чтобы женщин не было на свете, потому что этому желанию нельзя исполниться: с тем, чему быть нельзя, я не соглашаюсь. Но у меня есть другое - желание: мне хотелось бы, чтобы женщины подружились с моею невестою, - она и о них заботится, как заботится о многом, обо всем. Если бы они подружились с нею, и у меня не было бы причины жалеть их, и у них исчезло бы желание: "Ах, зачем я не родилась мужчиною!". При знакомстве с нею и женщинам было бы не хуже, чем мужчинам.

- Мсье Лопухов! еще одну кадриль! непременно!

- Похвалю вас за это! - Он пожал ее руку, да так спокойно и серьезно, как будто он ее подруга или она его товарищ. - Которую же?

- Последнюю.

- Хорошо.

Марья Алексевна несколько раз шмыгала мимо них во время этой кадрили.

Что подумала Марья Алексевна о таком разговоре, если подслушала его? Мы, слышавшие его весь, с начала до конца, все скажем, что такой разговор во время кадрили - очень странен.

Пришла последняя кадриль.

- Мы все говорили обо мне, - начал Лопухов: - а ведь это очень нелюбезно с моей стороны, что я все говорил о себе. Теперь я хочу быть любезным, - говорить о вас! Вера Павловна. Знаете, я был о вас еще гораздо худшего мнения, чем вы обо мне. А теперь... ну, да это после. Но все-таки, я не умею отвечать себе на одно. Отвечайте вы мне. Скоро будет ваша свадьба?

- Никогда.

- Я так и думал, - в последние три часа, с той поры как вышел сюда из-за карточного стола. Но зачем же он считается женихом?

- Зачем он считается женихом? - зачем! - одного я не могу сказать вам, мне тяжело. А другое могу сказать: мне жаль его. Он так любит меня. Вы скажете: надобно высказать ему прямо, что я думаю о нашей свадьбе - я говорила; он отвечает: не говорите, это убивает меня, молчите.

- Это вторая причина, а первую, которую вы не можете сказать мне, я могу сказать вам: ваше положение в семействе ужасно.

- Теперь оно сносно. Теперь меня никто не мучит, - ждут и оставляют или почти оставляют одну.

- Но ведь это не может так продолжаться много времени. К вам начнут приставать. Что тогда?

- Ничего. Я думала об этом и решилась. Я тогда не останусь здесь. Я могу быть актрисою. Какая это завидная жизнь! Независимость! Независимость!

- И аплодисменты.

- Да, и это приятно. Но главное - независимость! Делать, что хочу, жить, как хочу, никого не спрашиваясь, ничего ни от кого не требовать, ни в ком, ни в ком не нуждаться! Я так хочу жить!

- Это так, это хорошо! Теперь у меня к вам просьба: я узнаю, как это сделать, к кому надобно обратиться, - да?

- Благодарю, - Верочка пожала ему руку. - Делайте это скорее: мне так хочется поскорее вырваться из этого гадкого, несносного, унизительного положения! Я говорю: "я спокойна, мне сносно" - разве это в самом деле так? Разве я не вижу, что делается моим именем? Разве я не знаю, как думают обо мне все, кто здесь есть? Интриганка, хитрит, хочет быть богата, хочет войти в светское общество, блистать, будет держать мужа под башмаком, вертеть им, обманывать его, - разве я не знаю, что все обо мне так думают? Не хочу так жить, не хочу! - Вдруг она задумалась. - Не смейтесь тому, что я скажу: ведь мне жаль его, - он так меня любит!

- Он вас любит? Так он на вас смотрит, как вот я, или нет? Такой у него взгляд?

- Вы смотрите прямо, просто. Нет, ваш взгляд меня не обижает.

- Видите, Вера Павловна, это оттого... Но все равно. А он так смотрит?

Верочка покраснела и молчала.

- Значит, он вас не любит. Это не любовь, Вера Павловна.

- Но... - Верочка не договорила и остановилась.

- Вы хотели сказать: но что ж это, если не любовь? Это пусть будет все равно. Но что это не любовь, вы сами скажете. Кого вы больше всех любите? я говорю не про эту любовь, - но из родных, из подруг?

- Кажется, никого особенно. Из них никого сильно. Но нет, недавно мне встретилась одна очень странная женщина. Она очень дурно говорила мне о себе, запретила мне продолжать знакомство с нею, - мы виделись по совершенно особенному случаю - сказала, что когда мне будет крайность, но такая, что оставалось бы только умереть, чтобы тогда я обратилась к ней, но иначе никак. Ее я очень полюбила. .

- Вы желаете, чтоб она сделала для вас что-нибудь такое, что ей неприятно или вредно?

Верочка улыбнулась.

- Как же это можно?

- Но нет, представьте, что вам очень, очень нужно было бы, чтоб она сделала для вас что-нибудь, и она сказала бы вам: "если я это сделаю, это будет мучить меня", - повторили бы вы ваше требование, стали ли бы настаивать?

- Скорее умерла бы.

- Вот, вы сами говорите, что это - любовь. Только эта любовь - просто чувство, а не страсть. А что же такое любовь-страсть? Чем отличается страсть от простого чувства? Силою. Значат, если при простом чувстве, слабом, слишком слабом перед страстью, любовь ставит вас в такое отношение к человеку, что вы говорите: "лучше умереть, чем быть причиною мученья для него"; если простое чувство так говорит, что же скажет страсть, которая в тысячу раз сильнее? Она скажет: "скорее умру, чем - не то что потребую, не то что попрошу, - а скорее, чем допущу, чтобы этот человек сделал для меня что-нибудь, кроме того, что ему самому приятно; умру скорее, чем допущу, чтобы он для меня стал к чему-нибудь принуждать себя, в чем-нибудь стеснять себя". Вот такая страсть, которая говорит так, это - любовь. А если страсть не такая, то она страсть, но вовсе не любовь. Я сейчас ухожу отсюда. Я все сказал, Вера Павловна.

Верочка пожала ему руку.

- До свиданья. Что ж вы не поздравите меня? Ведь нынче день моего рожденья.

Лопухов посмотрел на нее.

- Может быть... может быть! Если вы не ошиблись, хорошо для меня.

V

"Как это так скоро, как это так неожиданно, - думает Верочка, одна в своей комнате, по окончании вечера: - в первый раз говорили и стали так близки! за полчаса вовсе не знать друг друга и через час видеть, что стали так близки! как это странно!"

Нет, это вовсе не странно, Верочка. У этих людей, как Лопухов, есть магические слова, привлекающие к ним всякое огорченное, обижаемое существо. Это их невеста подсказывает им такие слова. А вот что в самом деле странно, Верочка, - только не нам с тобою, - что ты так спокойна. Ведь думают, что любовь - тревожное чувство. А ты заснешь так тихо, как ребенок, и не будут ни смущать, ни волновать тебя никакие сны, - разве приснятся веселые детские игры, фанты, горелки или, может быть, танцы, только тоже веселые, беззаботные. Это другим странно, а ты не знаешь, что это странно, а я знаю, что это не странно. Тревога в любви - не самая любовь, - тревога в ней что-нибудь не так, как следует быть, а сама она весела и беззаботна.