В Розанов - Опавшие листья (Короб второй)

Ты спрашиваешь, Вася, что я поделываю? О, мой дорогой друг и приятель, лучше бы тебе и не спрашивать! Ты ужаснешься всем безобразиям, какие творил твой закадыка, Кудрявцев, начиная с Рождества и кончая... черт знает, когда кончу. Ты ведь знаешь, что я почти 5 месяцев просидел дома, занятый приготовлениями к экзамену и больной глазами; а как сдал все эти разные испытания благополучно - и пошла писать! С цепи сорвался! Знакомых много, дела нет, развлечься хочется, скучно, а тут приспели бешеные святки, немудрено, как хочешь, Вася, что я свихнулся... Попойки (с разными жженками и пуншами), танцы, вечера с масками (какие у меня были костюмы! умопомрачение!), катанья на тройках, наконец - картишки вплоть до рассвета (много выиграл и много продул) и живые камелии в 30° мороза... - вот тебе яркая картина моей жизни в последние 2-3 месяца. Теперь буря стала утихать, но все я еще часто хожу по гостям и нередко ворочаюсь домой "так поздно, что - ей-богу - очень рано!..". Рядом со всеми этими оргиями, которые тоже надоедают, я читаю Костомарова и Шлоссера, Мордовцева и Тьери, Соловьева и проч. Прочел недавно всего Геттнера, который достал из прогимназической библиотеки. (Помнишь, вместе еще читали!) Читаю толстые журналы последних лет и пожираю газеты; только не могу достать "Нови"* никак и нигде... Навряд ли в Алатыре выписывается экземпляра с 2 "Вест. вр.". Я горячо желаю войны с Турцией, боюсь только... ты, чай, подумал: "Ну, и он эскадронов боится!" Нет. Я боюсь того, - найдутся ли у нас новые Румянцевы и Суворовы, знатно колотившие турок, и не будет ли - чем черт не шутит? - какого-нибудь своего Базена... Впрочем, анархия в Турции достигла до пес plus ultra1, и если уж Черняев со своими добровольцами* и сербскими пресловутыми войсками стоял против турок и даже поколачивал их, - так перед нашими войсками, я надеюсь, они непременно покажут пятки и растеряют туфли...

В твоем письме, милый Вася, есть странное место: ты намекаешь на мое письмо к Силину и говоришь, т. е. двумя словами его характеризуешь, что "написано очень дружественно, не хуже, чем мне, и не меньше...". Послушай, Вася: неужели ты до сих пор не уверен в моей дружбе, неужели ты думаешь, что я больше дружен с Силиным?! Я пишу Силину обыкновенно редко и помалу; он же часто громит меня своими объемистыми письмами, настоящими папирусами или фолиантами, и в каждом из них последняя страница занята просьбами как можно больше, больше писать... Одних восклицательных знаков у него не пересчитаешь... Действительно, последний раз я был глубоко изумлен его женитьбой и спрашивал его о ней, потом высказал свой взгляд на его занятия литературой. И только. Ты, пожалуйста, успокойся, Вася; я всегда считал тебя не только выше Силина, но выше 20, 30 подобных ему, и, с тех пор как знаком с тобой, был твоим истинным другом.

Конст. Кудрявцев.

1Дальше некуда(лат.).

Пиши мне, будь так добр, пожалуйста, поскорее; как только получу письмо, сейчас буду тебе отвечать. - Что ты ничего не черкнешь об Алексеевском, Ешинском - когда-то общих товарищах? Что поделывают г-жи Каменская и Поддубенская? Напиши.

Прощай, будь здоров. Целую тебя. - К. К.

XI.

Алатырь, 5-го апреля 1877 г.

Милый друг, Вася!

Что это за "окаянство" с твоей стороны? Неужели ты не получил моего письма перед Страстной неделей, в котором я еще обещался писать тебе почаще? Разве ты болен, или слишком занят, что не найдешь времени черкнуть мне? Отвечай мне, пожалуйста; я так давно ничего от тебя не слыхал. Я даже и не буду сердиться, если вскоре получу от тебя письмо... толстое, понятно.

О себе ничего нового сказать не могу: все то же, все старое. Места мне еще не вышло, дела поэтому у меня ровно никакого. Хочу заняться математикой и - черт их дери - классиками... Буду готовиться держать испытание зрелости; чем черт не шутит, - может быть, и вывезет!

Читаю, по обыкновению и по-прежнему, много и, тоже по обыкновению, почти без разбора: все, что попадется. Отдаю, положим, преимущество историческим сочинениям и... беллетристике, по обыкновению.

На праздниках (кстати - христосуюсь и поздравляю с прошедшим), впрочем, ничего не читал, "потому, значит, гуляли"...

Из журналов читаю "От. Зап.", "Древнюю и нов. Россию", "Русск. Стар.", и, кроме газет, только "Нови", никак еще не могу достать.

Жаль, право, что я здесь не остался учителем: я бы непременно приехал к тебе летом. А теперь, чертовщина такая, - сидишь без гроша... и уж тут не до поездки в Нижний. Впрочем, если назначат куда-нибудь по Волге, я бы еще заехал, дал бы крюку, да навряд ли...

Извини, что мало пишу: тороплюсь, да и устал - накопилось много писем, а я, кстати, и вздумал напомнить тебе о себе. Я не буду просить тебя еще раз писать: полагаю, - сам "восчувствуешь" эту потребность...

Здоров ли ты, в самом деле? Не посещает ли тебя по-прежнему знаменитая перемежающаяся лихорадка? Прощай. Крепко целую и жму руку.

Твой друг К. Кудрявцев.

XII.

Милый мой друг, Вася!

Что с тобой сделалось, что ты не отвечаешь на мои письма? Вероятно, ты их или не получаешь, или тебя нет в Нижнем? Наконец, не болен ли ты, что не имеешь возможности писать??.

Я тебе послал два или три письма, а ты все молчишь и молчишь... Какая этому причина? Не мучь меня, Христа ради, и отвечай хоть двумя-тремя словами, только ответь. Я ничего не знаю о тебе - Аллах ведает, с коих пор - целую вечность, одним словом... И ты ни одним словом не известишь о себе старого друга и приятеля?!? Или, может быть, ты забыл о нем?.. Мне будет очень и очень грустно!

Я спрашивал о тебе даже Силина (впрочем, и никого больше); но тот остолоп тоже ничего не узнал или не хотел узнавать.. Итак, если у тебя еще не совсем испарилась дружба ко мне и осталась хоть крошечка участия, - ты мне ответишь? Ведь да? И пожалуйста - как только получишь это письмо. Пожалуйста!

Если ты скоро напишешь мне, я буду отвечать более длинным и подробным письмом, теперь же извини за краткость.

Я все еще сверхштатный учитель и библиотекарь здешнего уездного училища. Вакантного места мне не вышло. Впрочем, я имею надежду остаться здесь: хочу заняться преподаванием русского языка. Придется опять держать экзамен... Подробности после.

Читаю много, жадно слежу за военными событиями, занимаюсь французским языком, купаюсь и гуляю по берегам Суры... Вот что я теперь делаю. Чтение и гуляние надоедают; "скучно и грустно" чаще, чем весело; досадно и тошно бывает иногда... Все учителя и немногие знакомые разъехались, кто в отпуск, кто в деревню, а без них мне Алатырь кажется еще томительнее и однообразнее... особенно в такую африканскую жару, какая стоит теперь.

Крепко жму руку и целую тебя, милый Вася! Неужели ты опять мне не ответишь? Прощай!

Твой друг К. Кудрявцев. Алатырь. 6 июля 1877г.

P. S. Как сошли у тебя экзамены? Боюсь, что ты живешь с братом на даче, и это письмо долго пролежит в гимназии.... а я буду "безутешно ждать" ответа.