Владимир Орлов - КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК

Дача Банкира с Тишей была построена недавно на модном теперь из-за горного курорта в Парамоновом овраге Яхромы Савеловском направлении.

В ночь на пятницу в сон Соломатина явился Ардальон Полосухин. Не приснился, а явился. Сон состоит из видений, сменяющих друг друга, все в нем зыбко, очертания фигур колеблются, плывут, лица, вроде бы знакомые, искажаются наплывом чужих лиц, кажется вот-вот они успокоятся и произнесут то, ради чего забрели в сон, но нет, тут же они и уносятся куда-то. А явившийся Соломатину Полосухин имел четкие контуры и формы, был объемен, как Давид резца Буонарроти, сел на стул возле дивана Соломатина, и стул под ним заскрипел. «Лежи, лежи», - сказал Полосухин, а Соломатин уже приподнялся на локтях, справа же от Полосухина образовалась женщина в красной каскетке и в деловом костюме, в руке ее была коричневая картонная папка с белыми завязками. Женщина показалась Соломатину знакомой, несомненно, несомненно, он видел ее где-то. А вот слева от Ардальона и в отдалении от него закачалась смутная фигурка, будто колеблемое ветерком пламя от фитилька, но странного дымно-желтого цвета.

– Ну вот, Соломаша, - сказал Полосухин и положил ногу на ногу, в фиолетовых нынче пигашах. - И на тебя снизошло… Ты созрел. Согласился. Станешь ты Меховщиком с мировыми сырьевыми запасами. А ее ты уморишь. И тебе хорошо. И нам выгода.

Соломатин попытался высвободить руку, на которой сидел, возможно, чтобы сотворить крестное знамение, но рука его с места не сдвинулась.

– Уморит, - сказала женщина, открыла папку и потрясла листочками, Соломатину знакомыми, ими, якобы расписками кровью, его дразнил Полосухин.

– Покобенится и уморит! И мы ему поможем! Куда он денется! Оценщик! - захохотало смутное дымно-желтое существо, и Соломатин понял, что существо это - безупречный исполнитель Ловчев-Сальвадор.

Ну и компания! Вспомнился Соломатину еще и Агалаков Николай Софронович. Сама по себе чудит и нечто добывает компания или под чьим-то началом? Но под чьим?

Немедленно Соломатин заснул. Спал спокойно, с ровным сопением. Утром сон вспомнил. Но может быть, это был и не сон, а наглое вмешательство объемно-реального Полосухина в его, Соломатина, суверенные видения? Тогда Полосухина следовало признать существом со сверхвозможностями, а к листочкам, якобы подписанным кровью, отнестись всерьез. Этого еще не хватало. И Соломатин посчитал, что Полосухин был всего лишь персонажем его сна. Вещие сны Соломатину прежде никогда не снились, и в нынешнем сне не надо было искать указаний судьбы, просто подсознание его развлеклось очередной ночной игрой. Вот если бы Ардальон открыл ему секрет трех карт, то есть хотя бы указал, где найти среднекисловскую шкатулку и что в ней хранится, а поутру Соломатин бы презент Каморзина моментально отыскал, можно было бы и на самом деле удивиться и задуматься. А так, что? Ну произнес пройдоха в шутовских пигашах подходящую для сна чепуху. Не более того. И Соломатин успокоился.

А вот добираясь электричкой до станции Турист, Соломатин взволновался. Любовное приключение манило его! Баскакова интересовала его сейчас вовсе не как властелинша завидной отрасли, это ее дела, а как женщина. Любовь любовью, Елизавета Елизаветой, она в Лондоне, она за облаками и туманами, она сейчас в чужом измерении, а Баскакова здесь в яхромских снегах, и у нее жаркое ненасытное тело. Зов его Соломатин ощущал еще на Савеловском вокзале.

Игра в снежки на воздухе уже, видимо, закончилась, снежный городок в усадьбе Тиши и Банкира был взят, кое-кто на ветру замерз и окоченел не только до необходимости принятия глинтвейнов и грогов, но и до растирания спиртом. Соломатина обхватили, завертели ряженые, впрочем, их осталось немного, подмерзшие весельчаки уже поснимали маски, но Соломатин ощутил, что Татьяна Игоревна (Татьяной даже и про себя назвать ее он не решался, не выговаривалось) - среди ряженых, а те были в одинаковых шкурах, но с головами персонажей вышедшего к тем дням из моды «Шрека». Соломатину захотелось почувствовать запахи и флюиды волновавшей его женщины, но его прихватил под руку хозяин поместья.

«Сейчас опять пожелает узнать, не масон ли я», - подумал Соломатин. Но Банкир ни слова не произнес, позволив Соломатину рассмотреть себя. Банкир был сегодня отчего-то в коричневой толстовке, подпоясанной шнуром, блузы именно такого покроя предпочитал Лев Николаевич, ходивший по саду босой. На груди Банкира наблюдался орден - семилучевая звезда с желтой муаровой лентой, обтянувшей колодку. Соломатин в удивлении чуть ли не ткнул в орден пальцем. Не кто иной, как он, Соломатин, опять же в пору своего младозасранчества учредил этот орден и сочинил «Положение об ордене "Почетный орден потерянного поколения четырех степеней"». Он тогда и статейку опубликовал в молодежном сборнике о потерянных (кто кого терял в тексте не выяснялось), вызвавшую неодобрение его преподавателя, в ту пору доцента (то есть меня). По мнению тогдашнего Соломатина, потерянным в силу их унизительного размещения в истории и культуре, позволялось совершать самые отчаянные, невразумительные и даже дикие, на взгляд обывателя, поступки, за что их и следовало награждать почетным орденом четырех степеней. Эскиз ордена прилагался. Соломатин сам смастерил из корпуса жестяной банки (ножницами вырезал) семилучевую звезду и основу колодки. Затруднительным было прикрепить к колодке булавку, какой можно было бы пристегивать орден к пиджаку. И вот теперь орден «Потерянного поколения» третьей степени да не из баночной жести, а из основательного сплава разместился на груди Тишиного мужа. Хорош был знак отличия у владельца банков и поместья с оранжереями! Впрочем, в день Игры в снежки и забав ряженых Банкир вполне мог нацепить на себя и Анну с Владимиром.

Соломатин хотел было выспросить у Банкира историю его ордена, но Банкир лишь произнес у стола: «Штрафной!», и Соломатину пришлось салютовать стаканом стакану хозяина. «Яблоком моченым закуси, - было рекомендовано. - Из нашего садика…»

– А теперь тебя ждут в отдельном кабинете, - сообщил Банкир, - для доверительного разговора. Это на втором этаже справа от бального зала. Там указано на двери: «Доверительная»…

Вокруг буянило веселье, бывшие ряженые барышни предъявляли уже голые животы с татуировками и пирсингами, попытались вовлечь и Соломатина в свои хороводы, но он проявлял себя неприступно-скучным. На самом же деле он заробел.

В отдельном доверительном кабинете его ожидала Татьяна Игоревна Баскакова.

– Садитесь, Андрей, - сказала она. И добавила, помедлив и в явном смущении: - Или… садись…

Соломатин присел. Перед тем, естественно, прикоснулся губами к руке дамы. Причем, не просто почтительно-любезно послюнявил протянутую руку, а поцеловал не спеша, но и чуть ли не со страстью. Пальцы Татьяны Игоревны сейчас же легли на его пальцы, и он на этот раз ощутил власть над собой призвавшей его женщины.