Array Коллектив авторов - Русский полицейский рассказ (сборник)

Впрочем, за последнее время, приобретя электрическую машинку, он пополнил свою рецептуру «жизнью природы» – электрическим током, или «точком».

– Ты, брат, дитя природы, – говорил он обыкновенно какому-нибудь дядьке, пришедшему с подорванным нутром или мучительным, затяжным кашлем, – а природа – это электричество. Понял? Вот иди сюда – садись, я тебе как пущу «точок», так сразу тебе и полегчает.

И больные покорно пили касторку, получали «точок» и хвалили «хвелшаря»: «Что и говорить – хороший человек, заботливый».

Особенно его любили Свешников и Брус: им, часто страдающим желудками, рецепты Касторкина были очень «по нутру».

– А-а-а! Слыхом не слыхать! Видом не видать! Эй, Оксана, тащи еще стаканчик! – скомандовал хозяин.

Снова с низким поклоном вплыла Оксана, неся в одной руке стаканчик, а в другой газету «Полтавские ведомости» и два конверта.

– Эге, вот и пошта, – потянулся к ней Свешников.

– Ни, це пан-отцю! – нараспев протянула красавица, подавая «пошту» старшине.

– Давай сюда, посмотрим. Ну, это – газета, э-это от земского, а это, это, сват, тебе – получай, – передал он конверт хозяину.

Разорвав конверт, Свешников вынул письмо и принялся читать, но, чем дальше он пробегал глазами письмо, тем громче становилось его сопение, лицо и шея багровели, ноздри гневно раздувались, и, наконец, не выдержав, он вскочил на свои короткие ножки и разразился такой виртуозной бранью, что даже старшина, на что был дока по этой части, а и тот пробормотал растерянно:

– А и здорово ты, сват, ругаешься! Ей же, право, здорово!

Касторкин же так и замер с рюмкой в одной руке и вилкой в другой руке.

– Да что такое?.. Что случилось? – наконец в один голос закричали они.

– Ах ты!.. Ах вы!.. Ах я!.. – задыхался Свешников, потрясая листком.

– Что с тобою, сват? – подошел к нему старшина.

– Что?.. На, читай! – бросил ему письмо Свешников и забегал по комнате, размахивая короткими ручками.

Между тем Карп Савич, подойдя к окну и далеко отставив от лица почтовый листок, читал его содержание при помощи Касторкина, заглядывавшего сбоку:

«Летучая боевая партия анархистов-коммунистов уведомляет купца Пуда Свешникова, что он должен сего 15 декабря, в 8 часов вечера, положить под вербою у креста, что на большой дороге, вблизи экономии баронессы фон Кук, 3000 рублей, а иначе все имущество его будет пущено по ветру, да и ему самому несдобровать».

Далее следовала подпись и красная печать.

– Ну? – остановился перед ним Свешников.

– Да-а-а! – протянули оба и покачали головами, и никто из них не заметил, как во время чтения письма приоткрылась дверь в соседнюю комнату, и к щелке прильнуло розовое ушко Варюши.

– Не-е-т, брат, шалишь! – вновь закипел Свешников. – Этот номер не пройдет!.. Я вам покажу тысячи!.. Будете помнить Свешникова!.. Я урядника… да что урядника – всю полицию на ноги подыму!.. Не-е-т!

При напоминании о ненавистном уряднике старшина вздрогнул.

– Зачем урядника?.. Для чего урядника?.. – воскликнул он. – А я, по-твоему, что такое, смитье, [22]что ли?.. Э-э нет, сват, ты не забывай, что я с-т-а-р-ш-и-н-а – вот оно что, н-а-ч-а-л-ь-с-т-в-о, а не какая-нибудь дрянь! А то урядник!.. Да я только гукну, и таких молодцов соберу, что всю воровскую шайку как мокрым рядном накрою!.. А ты – урядника!.. Вот не понимаю!

И он с недоумением пожал плечами.

– А оно и впрямь дело, – подумал вслух Свешников, – обойдемся и без полиции – я и своим людишкам крикну, в огонь и воду полезут.

Касторкин, тоже недолюбливавший урядника, поддержал предложение старшины.

«Постой же, крючок, – ехидно думал в это время Брус, – я тебе нос утру и посмотрю тогда, чья будет Варюша!»

И самый адский план «упечь» соперника уже зароился в голове отставного техника. Он уже предвкушал свою победу: вот он задерживает разбойников, урядника гонят по шеям, а он получает губернаторскую благодарность, а то и медаль, а там… там!..

Широкая улыбка осветила его некрасивое рябое лицо, глазки заискрились, и он даже лихо притопнул ногою и щелкнул пальцами.

Тут уже пришлось недоумевать его собутыльникам, но Брус разрешил их сомнение, загадочно проговорив:

– Такую, други мои, иллюзию выдумал, что ай-люли малина!

Свешников, видя уверенность друга, начал успокаиваться, и приятели, опорожнив несколько графинчиков, разработали весь план кампании и заранее торжествовали победу, решив для крепости дела устроить засаду у креста в 6 часов вечера.

А между тем «услужающая девчонка» Приська летела во все ноги к уряднику с наскоро написанной записочкой от Варюши Свешниковой «Другу сердца – милому Вольдемару», в которой она подробно описывала ему все происшедшее в их доме.

– Ах ты, старая кочерыжка! – мурчал себе под нос по адресу старшины урядник, с трудом разбирая каракули любезной. – Ну, спасибо, Варюша, – выручила!

И, хлопнув себя по коленке, он весело сверкнул красивыми глазами и принялся за чистку револьвера, напевая вполголоса:

Как ни старался кнутом хлопец, как ни семенила лошадка, а путь от станции к желанной цели начинал казаться Прутикову чем-то бесконечным. Хорошо еще, что поддевка и боты были теплы, да мороз еще пощипывал за щеки, а то просто хоть плачь. Долго ныряли сани по ухабам с. Поганки, несколько раз подвергаясь нападениям Жучек и Шариков, и наконец, проехав хлебозапасный магазин, вынырнули в поле.

Ноги у Льва Эразмовича занемели, спина болела от частых толчков о твердую грядку саней, и вообще он чувствовал себя очень скверно и проклинал в душе свое «инкогнито».

Но вот, наконец, вдали показались высокие тополя сада баронессы, из-за которых гостеприимно светились окна большого господского дома.

Хотя при виде столь отрадной картины Прутиков и ожил духом, но занемевшие ноги давали себя знать, и он решил поразмяться.

– А ну стой, брат! – решительно заявил он вознице, для внушительности ткнув его слегка в шею.

– Т-п-р-р-у! – откинулся тот назад, сдерживая разбежавшуюся лошаденку.

– Постой!.. Погоди!.. – пыхтел Прутиков, с трудом освобождая затекшие ноги из целого вороха соломы.

– Да воно ще не экономыя, – изумлялся возница, поправляя съехавшую на нос шапку.

Но Прутиков ничего ему не ответил. Он с трудом встал на ноги и, бережно держа дорогой сверток, покачиваясь из стороны в сторону, заковылял по дороге.

Возница потянул за ним.

Так Прутиков прошел несколько шагов. Большая развесистая верба над самой дорогой с крестом под нею невольно привлекла его внимание, но только что он остановился возле креста и хотел было спросить возницу о причине постановки последнего, как вдруг сзади на него набросилось несколько человек и дюжие руки сдавили его всего как в клещах.