Ирина Одоевцева - На берегах Сены

Я сейчас же бросилась к телефону и стала хвастаться своим друзьям, приглашая их к себе попробовать конфеты "Тэффи". "А вкусные?" - не без зависти спрашивали они. "Удивительно, невообразимо вкусные! Так приходите!"

Я звонила и звонила по телефону, созывая гостей, в порыве гордости уписывая конфеты "Тэффи" и добросовестно уничтожая их. Я опомнилась, только когда опустошила почти всю трехфунтовую коробку. И тут меня замутило. Я объелась своей славой до тошноты и сразу узнала обратную сторону ее медали.

Вместо того чтобы весело отпраздновать свою славу с друзьями, мне пришлось пригласить доктора, посадившего меня на неделю на диету и уложившего меня в постель с грелкой на печени. И больше меня уже никакими доказательствами славы не проймешь. Спасибо, я уже объелась ею раз и навсегда.

И прибавила, разводя руками:

- А конфеты, как ни странно, люблю по-прежнему. Должно быть, оттого, что они мне запрещены.

Женские успехи доставляли Тэффи не меньше, а возможно и больше удовольствия, чем литературные. Она была чрезвычайно внимательна и снисходительна к своим поклонникам.

- Надежда Александровна, ну как вы можете часами выслушивать глупейшие комплименты Н. Н.? Ведь он идиот! - возмущались ее друзья.

- Во-первых, он не идиот, раз влюблен в меня,- резонно объясняла она.А во-вторых, мне гораздо приятнее влюбленный в меня идиот, чем самый разумный умник, безразличный ко мне или влюбленный в другую дуру.

Как-то я рассказала ей, что еще в Петербурге один мой знакомый - она тоже его знала - считал ее самой интересной и очаровательной женщиной из всех, кого ему приходилось встречать в жизни, и с восторгом говорил о ней.

Она вся вспыхнула, расцвела улыбкой и, обняв меня, трижды поцеловала.

- Какая вы милая! Спасибо, спасибо, что не скрыли. Приятное ведь редко кто передает, вот неприятное-то уже всегда - незамедлительно и с удовольствием. Но как жаль, что он сам не сказал мне этого еще тогда, в Петербурге.

- Нет, так нельзя,- поучала она как-то при мне молодую писательницу, резко обозвавшую своего собеседника.- Ведь он ваш поклонник. А поклонников надо холить и бережно к ним относиться. Не то, чего доброго, он сбежит к вашей сопернице. Тогда-то вы пожалеете, белугой завоете, да поздно будет. Она-то его не отпустит. Мертвой хваткой в него вцепится, чтобы вам насолить. По своей вине с носом останетесь.

Впрочем, она и сама не всегда "холила" своих поклонников, особенно при первой встрече.

Вот представляют ей нового поклонника. Никакого сомнения в том, что он ее поклонник, быть не может,- несмотря на солидный возраст и осанистую фигуру, он робеет перед ней. как мальчишка.

- Я так счастлив,- сбивчиво начинает он, почтительно прикладываясь к ее руке,- так мечтал... столько слышал о вас. Надежда Александровна, и...

- Не верьте, не верьте ни одному слову,- перебивает она его.- Все это ложь и сплетни!

- Но помилуйте,- почти вскрикивает он,- я только само. лучшее, только самое замечательное о вас слышал...

- Ну, тогда уже и подавно ложь и сплетни,- отрезает она.

Он, сбитый с толку, испуганно смотрит на нее, переступая с ноги на ногу, и не находит, что сказать. Но тут она приходит ему на помощь:

- И давно вы мечтали познакомиться со мной?

- Давно. Ужасно давно,- растерянно отвечает он.- Еще в Берлине в 1923 году, когда вас впервые увидел. Все искал удобного случая быть вам представленным... Она разводит руками:

- Подумать только! Но, слава Богу, нашли-таки долгожданный случай. Теперь будем знакомы. Но сколько вы лет проморгали! "А годы проходят, все лучшие годы". И их не вернуть,- поучительно и весело добавляет она.- Теперь нам с вами придется часто встречаться, чтобы хоть отчасти наверстать потерянное время,- уже совсем любезно обещает она новому поклоннику.

Тэффи в своих довоенных фельетонах в "Возрождении" и в "Последних новостях" из недели в неделю описывала эмигрантов и их быт. Остроумно и порой зло.

Доставалось решительно всем, без исключения. Все же ее излюбленными "козами отпущения", как она их сама называла, являлись стареющие, не в меру молодящиеся эмигрантки.

Помню, как в одном из своих фельетонов в "Последних новостях" она издевалась над одной такой "козой", потратившей с трудом скопленные деньги на покупку красного обезьяньего колпачка с победоносно торчащим вверх фазаньим пером. Колпачок этот придавал ее усталому, помятому жизненными невзгодами и непогодами лицу такой залихватский и вместе с тем жалкий вид, что глядя на нее, хотелось расхохотаться и заплакать над ней одновременно, а главное, посоветовать ей: "А ты бы в зеркало посмотрелась, чучело!"

Такие обезьяньи колпачки были тогда в большой моде и действительно уродовали неосторожно соблазнившихся ими немолодых женщин.

Бедные! Прочитав фельетон Тэффи, ни одна из этих молодящихся модниц не посмеет больше надеть свой обезьяний колпачок. А ведь он дорого стоил.

В тот же день мы с Георгием Ивановым отправились на какой-то очередной литературный вечер -их в те довоенные годы было очень много.

В антракте у буфета я увидела Тэффи и чуть не ахнула. На ее голове гордо восседал красный обезьяний колпачок с длинным фазаньим пером, совсем как в фельетоне.

Боже мой, как она могла надеть его? Она, должно быть - ведь она была необычайно чутка,- поняла, о чем я думаю, и, здороваясь со мной, насмешливо прошептала:

- А ты бы в зеркало посмотрелась, чучело! - и уже громко продолжала: Только зеркало не помогает. По опыту знаю. Ведь я - по секрету признаюсь вам - чаще всего с самой себя списываю, себя описываю. "Познай самого себя" - если хочешь по-настоящему растрогать или рассмешить читателя. Это уже Гоголь до меня делал. Еще успешнее, чем я.

Военные годы Тэффи провела в Биаррице, как и мы с Георгием Ивановым.

Нам троим приходилось довольно часто бывать в одном нелитературном, но крайне гостеприимном доме, где кормили вкусно и обильно, что по тем полуголодным временам было очень приятно.

- До чего я люблю бывать у них. Накормят на целую неделю, да еще короб словечек и выражений для будущих рассказов с собой унесешь. Сразу получаешь и телесную и духовную пищу, так сказать, универсально обедаешь. "Не хлебом единым"...

Хозяйка дома действительно выражала свои чувства и мысли оригинально и красочно. Так, встретившись с Георгием Ивановым на набережной, она задала ему неожиданный вопрос:

- Скажите, вы очень чувственный? Не правда ли? - Он опешил, а она, приняв его молчание за согласие, пояснила: - А я сама безумно чувственна. Иногда, глядя на закат, я просто слез удержать не могу. Но вы поэт и, конечно, еще чувственнее меня.

- Только завтра вечером у них садитесь поближе, чтобы мы могли вести "немые разговоры",- уславливается со мной Тэффи.