неизвестен Автор - Русская романтическая новелла

- Что тебе нужно? - спросил наконец Бартоло. Старик не отвечал, а приложил руку ко лбу, как будто стараясь припомнить, что ему нужно.

- Кто ты? откуда? зачем? - продолжал спрашивать Бартоло.

Старик расхохотался. "Кто я? - со смехом спросил он,- кто я? кто я?" И этот вопрос был повторен несколько раз, и с каждым разом старик становился мрачнее. "Не дай Бог вспомнить! Только животные не узнают детей своих... а впрочем, она не виновата; бесплодная самка ласковее римской матроны... Да кто же я? пошли спросить в ближнюю деревню у сестры моей... Нас было двое... Может быть, она уже проснулась... Она все помнит... все расскажет... Нет! Напрасно, не посылай: она ничего не расскажет... Мы любили его..."

Во время этой речи злобная улыбка сменилась грустною; глаза перестали бегать; на лице разлилось тихое пламя; старик вдруг поумнел; взглянув на Бартоло и как будто припомнив первый вопрос, сказал тихо, почти шепотом: "Извини, хозяин! Мне ничего не нужно",- и пошел по дороге медленно, с трудом передвигая дряхлые ноги.

Бартоло, несмотря на звание, в котором редко живет сострадание, был человек набожный. Не накормив отпустить нищего, по справедливости, считалось тогда грехом смертельным; разрешение такого греха дорого стоило прихожанам, и Бартоло поспешил удержать старика, усадил за стол, вынес белый хлеб, домашний сыр и стеклянный сосуд с туземным плохим вином. Старик молча пожирал пищу и запивал вином. Бартоло считал долг свой совершенно исполненным, вошел в австерию, запер ее изнутри и опять улегся под навесом.

Далеко на дороге поднималась пыль; песочные облака, приближаясь, делались больше и больше; ветер дул в спину всадникам, и Бартоло, несмотря на всю зоркость и опытность глаз, не мог угадать ни достоинства, ни числа путешественников. Уже у самой австерии, на повороте, пыль пошла в сторону, и счастливый Бартоло увидел до двадцати всадников в богатом костюме: некоторые были вооружены с ног до головы, другие вовсе без оружия и без бороды, иные только с поясными ножами. Безбородые тотчас забегали и засуетились; успели узнать имя хозяина, что у него есть, чего нет. Бартоло, со своей стороны, успел узнать, что едет граф ди Кастанеи из Пармы в Модену с поручениями и полномочиями от самого императора. Безбородые пажи поспешили овладеть всеми комнатами австерии; обшарив все углы, они выскочили из австерии и бросились на старика. Страшный вид его мог испугать графиню Розалию ди Кастанеи, в которую, между прочим, все пажи были влюблены до безумия. Один из них схватил уже старика за руку, но старший из прекрасной фамилии Константини, благовидный и статный юноша, маркиз Лука, остановил шалуна.

- Не троньте, синьор, бедного старика; он уйдет и сам.

- Когда кончу мой обед,- сквозь зубы сказал старик.

- Это невозможно! - воскликнул маркиз.- Графиня сейчас приедет. Возьми свое вино с собой и окончи его где-нибудь за кустом.

Старик молчал. Бартоло подошел к нему с гневным видом и сказал:

- Ступай, ступай с богом! Возьми с собою и стекло. Пригодится воды зачерпнуть на дороге.

- Хлеб с попреком хуже яду,- сказал старик, подымаясь.- Иду, потому что ты в своем доме хозяин. А жаль, что от доброго дела тебя могут отвлечь ливрейные мальчишки!..

- Ливрейные мальчишки! ливрейные мальчишки! - закричали пажи, и бедный старик был уже у ворот низкой ограды, отделявшей область австерии от дороги. В самое то время поезд графа появился у той же ограды; пажи бросились вперед, а старик, измученный их толчками, упал без чувств и загородил телом своим узкие ворота. Напрасно Бартоло старался оттащить его в сторону. Кастанеи, приметив последствия шалостей своих пажей, первый соскочил с коня, гневно взглянул на них и благородными руками помогал Бартоло. "Воды!" - закричал граф... Бартоло бросился в австерию; дамы и рыцари окружили старика и старались помочь графу. Скоро очнулся старик, и дамы, с криком, без оглядки, убежали в австерию от страшных глаз его. Припадок сумасшествия испугал даже графа. Старику казалось, что ангелы изгнали его из дома блаженства; потом ему казалось, что мачеха подкупила уличных мальчиков убить его, и он схватил огромное бревно, которого не поднял бы ни один из предстоявших рыцарей, и гонялся за пажами. После многих выходок безумия, он бросил бревно за ограду с необыкновенною силой, упал перед графом на колени и залился слезами. Кастанеи не препятствовал слезам и держал в руках своих горящую голову безумца. Когда он успокоился, граф, с помощью рыцарей, приподнял его, усадил на прежнюю скамейку и сел возле. Опять то же странное, грустное спокойствие воцарилось на лице старика; опять то же упрямое молчание. Рыцари в стороне расспрашивали, что случилось с ним; Бартоло рад был порассказать повесть, с прикрасами, выхваляя свою щедрость, но граф прервал его рассказ: "Хозяин! вина и чего-нибудь закусить страннику", Принесли. Старик посмотрел на графа ласково, улыбнулся и начал во второй раз обедать. Желая восстановить общее спокойствие, граф приказал позвать пажей и просил за них у старика прощение.

- Дети, дети! - говорил старик.- Мы сами шалили,- и начал смеяться,да не долго; нас умели унять.- И начал плакать.

Граф переменил разговор. "Что у вас, хозяин, слышно хорошего в Модене?"

Бартоло начал рассказывать все слухи, оставленные проезжими в его австерии; старик продолжал есть, не обращая ни малейшего внимания на его рассказ; но когда Бартоло коснулся вывески Золотого Рога, старик поставил кубок, взглянул на хозяина, на вывеску и затрепетал всем телом. Всеобщее внимание естественно обратилось на него. Он глядел на вывеску, протянул к ней коричневые руки; слезы лились из глаз, уста были открыты. После минутного молчания, он схватил за руку графа и на ухо сказал ему: "Не верьте! Эта вывеска моя, а отец мой поправил только левую руку и прошел драпировку на правом колене. Я не хочу, чтобы плохие произведения сына вредили заслуженной славе отца!"

Эти слова в высочайшей степени возбудили любопытство графа.

- Не хотите ли отдохнуть? - спросил он старика, который, казалось, дремал: так он погружен был в грустные размышления!

Старик как будто проснулся, встал, перекрестился, поклонился графу и хозяину.

- Да, пора отдохнуть. Авось приснится что-нибудь лучше моих воспоминаний!.. Прощайте! Благодарю!..

- Куда же? - спросил граф.

- Там, у ручья, я видел прекрасную рощу...

- Что вы? что вы? В ваши лета! Приближается зной: вы сгорите на открытом воздухе. Пойдемте лучше со мною.

Старик повиновался и через несколько минут спал на походном тюфяке графа сном праведника.

Когда старик проснулся, граф стоял над ним, облокотясь обеими руками на спинку высокого стула.

- Каково почивали?

- Сладко! - отвечал старик.- Сладко!