Сергей Довлатов - Ремесло

"Эрик! Необходим компромисс. То есть система взаимных уступок ради общего дела".

Он перебивал меня:

"Я знаю. что такое. компромисс. Мой компромисс таков. Мокер становится на колени и при всех обещает честно работать. Тогда я его, может быть, и прощу... "

Дроздов, наоборот, работал много и охотно. Он был готов писать на любые темы. В любых существующих жанрах. А главное - с любых позиций.

Случалось мне давать ему на рецензию книги.

Дроздов уточнял:

- Похвалить или обругать?

Однажды Баскин заявил:

- Мы обязаны выступить на тему советско-афганского конфликта!

Дроздов заинтересованно приподнялся:

- На чьей стороне?..

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Лева Дроздов говорил:

"За что нее так ненавидят евреев? По-моему, румыны и китайцы еще хуже... "

Ларри Швейцер в редакции появлялся не часто.

Первые месяцы вел себя деликатнейшим образом.

Казалось, газета его совершенно не интересует. Важно, что она есть. Фигурирует в соответствующих документах. Для чего ему газета, я так и не понял.

Затем он стал более придирчивым. Видимо, у него появились советики и консультанты.

Как-то раз мы давали израильский путевой очерк.

Сопроводили его картой Иерусалима.

На следующее утро в редакции появился Швейцер:

- Что вы себе позволяете, ребята? Что это за гнусная антисемитская карта?! Там обозначены крестиками православные церкви.

Баскин сказал:

- Мы не виноваты.

- Кто же виноват? - повысил голос Швейцер.

- Крестоносцы, - ответил Баскин, - они построили в Иерусалиме десятки церквей.

Тогда Ларри Швейцер закричал:

- Пускай ваши засранные крестоносцы издают собственный еженедельник! А мы будем издавать еврейскую газету. Без всяких православных крестов.

Этого еще не хватало!

- Ну и мудак! - сказал Баскин.

- Что такое - "нуйм удак"? - внезапно заинтересовался Швейцер.

- Идеалист, романтик, - перевел Виля Мокер...

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Мой друг Идя Шапиро часто ездил в командировки по Америке, Оказываясь в незнакомом городе, Изя первым делом брал телефонную книгу.

Его интересовало, много ли в городе жителей по фамилии Шапиро. Если таковых было много, город Изе нравился. Если мало, Изю охватывала тревога.

В одном техасском городке Изя, представляясь хозяину фирмы, сказал:

"Я - Изя Шапиро".

"Что это значит? " - удивился бизнесмен.

И все-таки дело шло. О нас писали крупнейшие американские газеты. Две статьи вышли под одинаковыми заголовками - "Русские идут".

К нам приходили радио- и тележурналисты. Нами интересовались славистские кафедры. Мы давали бесчисленные интервью.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Журналист спросил Вилю Мокера:

"На родине вы, очевидно, были диссидентом? "

Мокер ответил:

"Достаточно того, что я был евреем... "

Короче, резонанс мы вызвали довольно бурный.

НАШИ ЛЮДИ

За год мы обросли целым кругом постоянных внештатных сотрудников. Это были разные, в основном талантливые и симпатичные люди. Платили мы им сущие гроши. Среди наших авторов выделялся публицист Зарецкий. Когда-то он был известным советским писателем. Выпустил двадцать шесть толстых книг о деятелях науки. Достигнув творческой зрелости, начал писать о гениальном биологе Вавилове. И тут его пригласили в КГБ:

- Разве товарищ публицист не знает, что Вавилов был арестован как шпион? Что он скончался в лагерном бараке? Ах, знает, и все-таки собирается писать о нем книгу?! Разве мало у нас гениальных людей, которые умерли в собственных постелях?..

- Раз, два и обчелся! - сказал Зарецкий.

Так начались его разногласия с властями. Через год Зарецкий эмигрировал.

Это был талантливый человек с дурным характером.

При этом самоуверенный и грубый. Солидные годы и диссидентское прошлое возвышали Зарецкого над его молодыми коллегами.

С Мокером он просто не здоровался. Администратор для Зарецкого был низшим существом.

Разговаривая с Баскиным. он простодушно недоумевал:

- Так вы действительно увлекались хоккеем? Что же вы писали на эту странную тему? Если не ошибаюсь, там фигурируют гайки и клюшки?

- Не гайки, а шайбы, - мрачно поправлял его Эрик.

Зарецкий спрашивал Дроздова:

- Скажите, у вас есть хоть какие-нибудь моральные принципы? Самые минимальные? Предположим, вы могли бы донести на собственного отца? Ну, а за тысячу рублей? А за двадцать тысяч могли бы?

Дроздов отвечал:

- Не знаю. Не думаю, Вряд ли...

Ко мне Зарецкий относился чуть получше. Хотя, разумеется, презирал меня. как и всех остальных. Его редкие комплименты звучали примерно так:

- Я пробежал вашу статью. В ней упомянуты Толстой и Достоевский. Оказывается, вы читаете книги.

Выносили его с трудом. Но у Зарецкого была своя аудитория. За это старику многое прощалось.

Кроме того, он был прямой и честный грубиян.

Далеко не худший тип российского интеллигента...

Политические обзоры вел Гуревич. Это был скромный добросовестный и компетентный человек. Правда, ему не хватало творческой смелости. Гуревич был слишком осторожен в прогнозах, Чуть ли не все его политические обзоры закапчивались словами:

"Будущее покажет".

Наконец я ему сказал:

- Будь чуточку нахальнее. Выскажи какую-нибудь спорную политическую гипотезу, Ошибайся, черт возьми, но будь смелее.

Гуревич сказал:

- Постараюсь.

Теперь его обзоры заканчивались словами:

"Поживем - увидим".

Отдел театра и кино вела у нас супружеская пара Лисовских. Толя и Рита. Толя был инфантильным, капризным, начитанным мальчиком с хорошим английским. Рита обладала волевым и напористым характером. Как ни странно, их брак получился удачным.

Хотя Рита была старше мужа лет на двадцать.

Я с юности знал ее по Ленинграду.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Как-то мы завтракали с Лисовскими в пиццерии.

Гита вышла позвонить. Толя вдруг покраснел и спрашивает:

"Это правда, что нм ухаживали за моей женой? "

Я мягко ответил:

"Правда. Но это было за год до вашего рождения... "

Статьи они писали быстро и талантливо.

Отделом юмора заведовал Соколовский. Один из самых ярких людей в эмиграции. Писал он с необычайной легкостью и мастерством. Чаще всего это были стихотворные фельетоны. Или миниатюры примерно такого содержания:

Трещит на улице мороз, Снежинки белые летают, Замерзли уши, мерзнет нос...

Замерзло все. А деньги - тают"

Кроме журналистов в редакции постоянно находились самые загадочные личности. К нам тянулись все обездоленные, праздные, разочарованные, запутавшиеся люди. Тем более что рабочий день у нас, как правило, заканчивался выпивкой.

Заходил эстрадник Беленький, который так и не смог получить работу. Зато успел пристраститься к марихуане.

Заезжал на споем радиофицированном такси бывший фарцовщик Акула. Рассказывал о ночных похождениях в Гарлеме и Бронксе.