Сергей Довлатов - Ремесло

Америка, действительно, страна неограниченных возможностей. Одна из них - - возможность прогореть.

Ларри Швейцер стал довольно агрессивным. Он критиковал все, что бы мы ни делали. Видно, газета приносила ему серьезные убытки.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Однажды Швейцер пришел в редакцию и говорит:

Вы расходуете слишким много фотобумаги. Она дорогая.

Что, если делать снимки на обычном картоне? "

Мы изумились:

- То есть как?!

- Попро6овать-то можно - настаивал Швейцер..

Личные распри влияли на производственные отношения.

Однажды в редакцию приехала сожительница Дроздова - Марина. Без единого звука она плюнула в нашу секретаршу Эмму. Та сейчас же плеснула в Марину горячим кофе. Женщины начали зло и беспомощно драться. Их разнимали все, кроме Дроздова. Потом он говорил:

- Женские дела меня не касаются...

Уходя и прикрывая расцарапанную щеку, Марина выкрикнула:

- Хоть бы сгорела эта поганая редакция!..

Обстановка в газете стала фантастической. Это был некий симбиоз коммунизма и варварства. Еда была общая. Авторучки, сигареты и портфели общие.

Зарплаты отсутствовали.

Но отношения вконец испортились. Как известно, вражда - это бывшая дружба.

Даже мы с Баскиным испытывали взаимное раздражение. Он считал меня бесхарактерным, вялым интеллигентом. А я его - прямолинейным, ограниченным тираном.

Что-то должно было случиться.

При этом, чем хуже складывались обстоятельства и русской газете, тем успешнее шли мои дела в американской литературе. В апреле со мной подписали договор на книгу,

ОГОНЬ

В пять утра мекя разбудил телефонный звонок.

Бодрый голос спросил:

- Вы из русской газеты?

- Да.

- А я из полиции. У вас там пожар!

- Где? - не понял я.

- В редакции газеты, Срочно приезжайте к месту происшествия.

Этого еще не хватало!..

Я натянул брюки и побежал к Эрику. Тот уже все знал. Он был в костюме и даже при галстуке.

Мало того, успел побриться, старый щеголь...

У лифта нам встретился Мокер. Ему уже тоже позвонили.

Дроздов жил в соседнем крыле. Мы решили для быстроты пройти через крышу.

Лева открыл нам сонный, в майке и трусах.

Телефон он ночью выключает.

- Куда вы его тащите? - зашумела Марина. - Бессовестные! Он и так работает круглые сутки. Вчера явился около трех часов ночи... Вернее сегодня...

Но мы уже спускались вниз. Дроздов застегивал на ходу брезентовую куртку.

Решили ловить такси. До метро от нас больше километра.

Машину удалось поймать только возле Квинсбульвара. Подъехали к редакции минут через сорок.

По дороге водителю нужно было заправиться.

У подъезда стояли два красных фургона. Рядом курили пожарные в шлемах и болотных сапогах.

Под ногами извивались черные блестящие шланги.

Возле двери стоял полицейский. К нему мы и обратились. Он сказал:

- Не волнуйтесь, ребята. Пожар ликвидирован.

Вам повезло, что напротив бордель. Девицы работают круглые сутки. Заметили огонь и позвонили. Могли ведь и не позвонить. Работа у девчат тяжелая, однообразная. А пожар все-таки развлечение...

Полицейский вызвал лифт. Держался он вполне миролюбиво. Не знаю, что тут преобладало, оптимизм или равнодушие...

Помещение редакции было залито водой. В лужах плавали обгоревшие хлопья бумаги. На почерневших стенах висели обрывки проводов, Стоял отвратительный запах мокрой гари. Пластмассовый корпус наборной машины сгорел. Диван и кресла превратились в черные обуглившиеся рамы. Телефонные аппараты расплавились. Стекла были выбиты.

В редакции находилось еще трое полицейских.

Нас развели по углам и коротко допросили. Вернее, записали наши координаты. Помимо этого мне задали только два вопроса. Во-первых:

- Занимаетесь ли вы антигосударственной деятельностью?

Сначала я хотел ответить: "Неужели вы думаете, что если бы я и занимался, то... "

Потом сказал:

- Нет.

Тогда полицейский спросил:

- Как вы думаете, это поджог? Кого вы подозреваете?

Кто мог это сделать? У вас есть конкуренты?

Идейные противники?

Я сказал:

- У меня нет идейных противников. Хотя бы потому, что у меня нет идей.

- Это все, - сказал полицейский, - можете идти.

Мы займемся расследованием. Завтра вам надлежит явиться по такому адресу.

Он протянул мне визитную карточку.

Я еще раз оглядел помещение. Диван и кресла были сдвинуты. Вернее - их почерневшие останки.

За диваном у окна валялся корпус рефлектора.

Мои коллеги тоже освободились. Мы вышли на улицу. Пожарные сворачивали шланги.

Мы решили где-то позавтракать и выпить кофе.

На лбу у Баскина чернела сажа, Я хотел дать ему носовой платок. Эрик вытащил свой...

Все мы были подавлены. И только Дроздов осторожно воскликнул:

- Старики, а может, все это к лучшему? Давайте выйдем из пламени обновленными!..

- Уймись, - сказал ему Мокер.

Мы зашли в ближайшее кафе. Что-то заказали прямо у стойки.

Мокер прикурил и говорит:

- А что, если все это - дело рук Боголюбова?

Разве трудно нанять ему за четыреста долларов любого уголовника?

Баскин перебил его:

- У меня другое подозрение. Что вы думаете насчет КГБ?

- Гениальная идея! - воскликнул Дроздов. - Надо сообщить об этом полиции! Не исключено, что КГБ и Боголюбов действовали совместно. Я в этом почти уверен... На сто процентов...

Тогда я повернулся к Дроздову и спрашиваю:

- Можешь раз в жизни быть приличным человеком?

Можешь честно ответить на единственный вопрос? Ты ночевал в редакции с бабой?

Дроздов как-то нелепо пригнулся. Глаза его испуганно забегали. Он произнес скороговоркой:

- Что значит - ночевал? Я ушел, когда не было двух... Что тут особенного?

- Значит, ты был в редакции ночью?

Дроздов, потирая руки, захихикал:

- При чем тут это, старик? Ну, был. Допустим, был... Все мы не ангелы... Это такая баба... Нечто фантастическое... У нее зад, как печь...

- Печь? - задумчиво выговорил Баскин. - Печь?!

Так значит - печь?!

Его лицо выражало напряженную работу мысли.

Глаза округлились. На щеках выступили багровые пятна. Наконец он воскликнул:

- Ты оставил рефлектор, мерзавец! Ты кинул палку, сволочь, и удрал!

Я добавил:

- А над рефлектором болталась штора...

- Тихо, - скачал Мокер, - официант поглядывает.

- Клал я на официанта, - выкрикнул Баскин, - задушу гада!..

Дроздов повторял:

- Старички! Старички! Я был в невменяемом состоянии... Я, можно сказать, впервые полюбил...

Я бешено увлекся...

Баскин издал глухое рычание, Я спросил у Мокера:

- Хоть компьютер-то был застрахован?

- Как тебе сказать?.. В принципе.. - начал Мокер и осекся.

Рычание Баскина перешло в короткий дребезжащий смешок.

Тогда я сказал:

- Нужно выпить. Нужно выпить. Нужно выпить.