Корней Чуковский - Воспоминания о Корнее Чуковском

"Букварь", изданный в 1965 году, я сразу же послал на суд Корнею Ивановичу и написал ему о намерении подготовить книгу для чтения, адресованную самым маленьким читателям. Мне представлялось, что никто лучше Чуковского не может составить такую книгу. Он ответил:

"Дорогой мой! Я очень стар - мне 86 лет. Куда же мне браться за такую творческую работу, как составление Хрестоматии для маленьких. Я еле справляюсь с текущей работой - и уже не мечтаю о творчестве. Я дважды составлял "Родную речь" и в первый раз с Маршаком (чуть не в 1935 году), она была забракована начальством и, кажется, сгинула. Второй раз - один - для издательства "Сеятель" в 1936 году (кажется), но издательство было закрыто и весь материал погиб. Спасибо за книгу Маршака. Производственная часть хороша, текст превосходен, но рисунки подгуляли.

Не хотите издать "Тараканище", - скажем, с рисунками Мая Митурича?

Ваш чудесный букварь я послал в Америку одному двухлетнему янки. Его мать пришла в восторг от оформления и сфотографировала мальчика, читающего эту книгу. Карточка у меня есть. Если захотите, пришлю посмотреть. С новым годом!

Ваш Корней Чуковский

Январь, 1968 г."

Еще одно письмо, связанное с изданиями "Художника РСФСР":

"Очень мне понравилась Ваша книжка "Из сказок дедушки Чуковского". Книжку эту я с превеликим трудом достал на днях у знакомого букиниста. Оказалось, что она вышла еще в 1963 году. Это показалось мне загадочным: почему редакция с 1963 года хранила это издание в тайне от меня? Напечатала 200 000 экз. и не нашла возможности хоть три экземпляра послать в подарок автору?

Адрес мой такой:

Москва, К-9, ул. Горького, 6, кв. 89 С истинным уважением

Корней Чуковский

[1965 г.]"

* * *

Во время моих частых поездок в Москву по издательским делам я несколько раз встречался с Корнеем Ивановичем в Детгизе, в редакции "Литературного наследства", куда он приходил к И. С. Зильберштейну, и однажды у него дома, на улице Горького.

В Москву я привез полный портфель материалов о Репине. Это был подготовленный к печати сборник "Новое о Репине", составленный мною совместно с В. Н. Москвиновым. Я рассказал Корнею Ивановичу о своем посещении Сергея Городецкого в его сводчатой квартире в Историческом проезде, возле Кремля. Городецкий обещал написать для сборника воспоминания, но обещания не выполнил. "Я все забыл, все забыл!" - восклицал он горестно.

- Да, Городецкий очень сдал... Это ужасно, когда память перестает тебе служить. Я вот тоже стал забывать многие подробности прошлого, а ведь они-то и делают воспоминания живыми. О старость! Горе, мрак, - сокрушается Корней Иванович, но и восьмидесятилетний он прекрасно помнил все, что видел и слышал на своем веку.

Я показываю ему карикатуры Городецкого, которые он сделал в 1915 году. На одной из них изображен высоченный Чуковский, согнувшийся аршином над маленькой фигуркой Репина, который, воздев руки, что-то внушает ему. Над рисунком текст:

"- Не ешьте, Корней Иванович, мяса, ни варенаго, ни жаренаго!

- Бесподобно сказано, Илья Ефимович, ни варенаго, ни жаренаго! Oblesse noblige! Я его сырьем жру!

- Кого?

- Пушечное мясо литературы".

Корней Иванович смеется.

- Это Сергей Митрофанович пытался создать свою "Чукоккалу", он назвал ее "Около Куоккалы". Городецкий очень способный рисовальщик. Репин говорил ему: "Вы - талант! Вы сможете стать художником. Но лучше оставайтесь поэтом, Вы уже нашли себя, а две лошадки обязательно опрокинут вашу телегу в ров".

Я вытаскиваю из портфеля репродукцию рисунка Юрия Анненкова, которую дал мне Городецкий. Это дружеский шарж на Репина, Городецкого и Чуковского. Они изображены в театре, в первом ряду, перед рампой. На сцене актеры в костюмах восемнадцатого века, из будки выглядывает суфлер; забыв о своих обязанностях, он с любопытством рассматривает именитых зрителей.

- Это концерт в Летнем театре "Прометей", в Оллиле... Нет, забыл! А только сейчас потешался над памятью Городецкого... Вспомнил! Это "Хозяйка гостиницы" Гольдони. Спектакль, которым открылся сезон в дачном театре Куоккалы в 1914 году. Шел он в сукнах, как тогда было модно. Спектакль был скучный и успеха не имел. Рисунок этот был напечатан в суворинском журнале "Лукоморье". После спектакля я и Городецкий проводили Репина в "Пенаты". Шел дождь, и Илья Ефимович прикрыл нас своей большой, пушкинской крылаткой. Мы стояли под ней, как под шатром, пока дождь не затих...

- Прекрасная подробность, - сказал я. - Та самая, что делает воспоминания живыми... И "удары дождевых кулаков", наверное, били по крылатке...

Стал накрапывать дождик, Корней Иванович был по-летнему одет в легкий полотняный костюм, цвета его седых волос.

- Как жаль, что с нами нет Ильи Ефимовича и его крылатки, - сказал он.

Мы попрощались. Кажется, я видел его тогда последний раз.

1975

С. Богданович

В ТЕ БАСНОСЛОВНЫЕ ГОДА

Первое знакомство

Летом 1908 года мы жили на даче в Куоккале. Начало лета было холодное, дождливое.

Помню хмурый вечер. Мы, все четверо детей, сидим в столовой и ждем маму. Она уехала в город, в редакцию. Не по-весеннему темно, и над большим обеденным столом горит висячая керосиновая лампа. Старшая сестра Шура уткнула нос в книгу. Володя, младший брат, возит по полу свой паровозик, и пыхтит, и свистит за него. А мне скучно.

- Оленька, почитай нам, - пристаю я к нашей няне, - пожалуйста, почитай!

- Некогда мне, - отмахивается Оля и уходит в соседнюю комнату топить печку.

Поскорей бы мама приехала!

Наконец! Топот ног по крылечку, звонкий, веселый мамин голос - с кем это она разговаривает?

Мы все устремляемся к двери. Мама входит, румяная, оживленная, в своем красивом темно-зеленом костюме и большой шляпе с цветами, а за ней высокий незнакомый человек.

Мама разом обнимает нас, всех четверых.

- Все мои, - говорит она, с веселой гордостью поглядывая на гостя, эти уже большие, - указывает она на нас с Шурой (Шуре было девять лет, а мне семь), - а это еще мелюзга. - И она кладет руки на светлые стриженые головы Володи и Танюши - младшей сестры.

Наш новый знакомый наклоняется к нам, пристально разглядывая, и каждому пожимает руку.

- Это Шура, Соня, Таня, Володя, - представляет нас мама.

- А меня зовут Корней Иванович, - говорит он высоким, ясным голосом.

Я смотрю на него во все глаза. Он такой длинный, прямо под потолок, и очень тонкий. И какой-то он необыкновенный, не такой, как все. Без бороды, а ведь все "взрослые" бородатые. У него только усы маленькие. Зато нос большой. Интересный нос - так и хочется его потрогать. Ему этот нос очень подходит. И потом, наверное, он веселый. Вот глаза какие хитрые, и губы тоже большие, толстые, чуть морщатся, вздрагивают - вот-вот засмеется.

А К. И. немного нагнулся, вытянул очень длинные руки, подхватил Володю, посадил на плечо и запрыгал вокруг стола.