Евгений Даниленко - Дикополь

Мне вложили в руки что-то и, деликатно кашлянув, отошли. Я взглянул на свои руки, держащие ПСМ, похожий на настоящий.

- Ты знаешь, что делать! - повелительно и резко крикнули у меня за спиной...

Он медленно открыл глаза, и я понял, почему подполковник, чей рост не превышал ста семидесяти семи сантиметров, всегда казался мне двухметровым, стодвадцатикилограммовым гигантом.

Я выстрелил... Тотчас, словно по команде, вокруг раздались гортанные крики и хлопки в ладоши. В толпе повстанцев, незаметно собравшейся вокруг, начали разряжать автоматы по тому, что больше не имело никакого отношения к моему командиру.

С приятной улыбкой глядя на меня в глазок японской видеокамеры, в сторонке занял позицию Монгуш Умаров, главный местный тележурналист...

О, какая луна висела над аулом! Я лежал на скале, под бараньим тулупом, глазея на эту луну.

...Я выздоравливал медленно. Постепенно, одно за другим, выходили из легких проткнувшие их сломанные ребра. Я был слаб, испытывал то головокружение, то чувство вины... Видел собаку и думал: "Бедный пес... Видать, он совершенно бездомен, некому его ни накормить, ни приласкать!". Сдавленное глухое рыданье вырывалось у меня из груди...

Два приставленных ко мне "чебурашки" дни напролет курили дурь и смотрели на мир глазами удивленными и веселыми, словно впервые его видя и ожидая от мира сего какого-то наиприятнейшего сюрприза.

Когда прилетали вертолеты, "чебурашки" уходили в погреб, оставляя меня в сакле одного. Я лежал и наблюдал в окно барражированье винтокрылых машин... Мне были известны их возможности. Эти летающие зажигалки могли бы весь аул превратить в яркий, мечущийся на ветру костерок. Но отчего-то этого не делали. Произведя несколько ракетных залпов - по склонам соседних гор, запалив там пару стогов сена, перекалечив овечью отару, вертолеты улетали, вероятно, считая, что задание выполнено...

Скорее всего, так оно и было. Но однажды произошла какая-то нестыковка. Заросший бородою чабан, взобравшись на вершину горы, - пальнул в пролетавший над ним Ми-24 тепловою ракетой из купленного на бывшем колхозном рынке ЗРК. Говорили, что чабан осерчал за овец, которых переколошматили вертолетчики...

Сбитая машина рухнула и скатилась по горному склону в реку. Все три члена экипажа остались живы. Их вытащили из воды, привязали тросами к трактору и поволокли в аул, где летчиков уже поджидала собравшаяся толпа.

По местным поверьям, Аллах не забирает к себе того, кто разрублен на мелкие кусочки, видите ли, такой Аллаху не нужен. Ни в мотыгах, ни в топорах у аборигенов не было недостатка. А сотрудники шариатской безопасности (кое-как отнявшие меня у толпы, вознамерившейся было встать между мной и Аллахом) на этот раз не получили приказа...

Дня через четыре, когда от трупов летчиков, валявшихся за околицей, грифы не оставили уже почти ничего, Магома и Салман, мои охранники, ночью ввалились в комнату, где я лежал и, подвывая от страха, стащили меня с койки, завернули в тулуп, на руках понесли наверх по уступам горы, возвышающейся над аулом.

В селении что-то творилось... В темноте слышалась какая-то возня. Скрип калитки... Вскрик женщины... Захлопала крыльями и истошно закудахтала курица... Вдруг - автоматная очередь. За ней - еще одна. Ахнул взрыв гранаты. И пошло...

Уложив меня на одном из горных уступов, Магома, Салман начали всматриваться вниз. Там все еще постреливали. Но как-то вяло, будто борясь со сном...

- Ай, это русские "черные береты", - вполголоса причитал Салман.

- Гады, - скрипел зубами Магома, - у них бесшумное оружие... Они бесшумно там наших убивают!

- Тс-с...

- Эй, Салман, свяжи-ка мне руки...

- Зачем, зачем?

- Боюсь, зарежу сейчас эту русскую собаку...

- Ты, Магома, дурак? Хочешь, чтоб нас за него расстреляли?!

- Не расстреляют.

- А Заура и Изамата забыл? Анзор лично застрелил и того и другого за то, что они, чтоб не платить, пришили трех русских контрактников, продававших нам противопехотки! А этот русский поважнее противопехоток будет...

- Говорю, не расстреляют...

- Да тише ты! Услышат... Ай, что делают, что делают...

- Салман, возьми мой автомат.

- Зачем, зачем?..

- Я себе на руки лягу, чтоб нож не схватить, не зарезать русскую собаку...

Прислушиваясь к диалогу охранников, глухой свирепой возне внизу, я глядел на луну. Ярко-желтая, пупырчатая, с ясно различимыми впадинами, трещинами и холмами, она медленно погружалась в темное небо, удаляясь, как лицо многоглазого бога...

Поутру по аулу ходили те, кому удалось отсидеться в погребах или убежать в горы, считали трупы.

Повсюду валялись одноразовые шприцы. Должно быть, "черные береты", испытывая непреодолимый страх перед убийством женщин, стариков, детей, кур, овец и собак, предварительно делали себе бодрящие укольчики в попку... Говорили, что ночная бойня - месть русских за сбитый вертолет.

Но потом один из двух застреленных во время ночной атаки на аул "черных беретов", русоволосый, светлоглазый, имевший документы на имя Лобова Виталия Юрьевича, капитана и выпускника Рязанского командного училища ВДВ, был опознан Салманом и Магомой как тот самый Заур, которого, с неделю назад, расстрелял Анзор, популярный полевой командир, умница и бессребреник. Второй убитый располагал документами майора Лопухина Алексея Борисовича, сорока пяти лет, военного инженера... Выглядел он от силы на восемнадцать и имел более чем красноречивые цвет лица, нос и брови.

Прибыл полевой командир Анзор, под чьим покровительством находилось подвергшееся нападению селение. За ним - Джохар, контролировавший сопредельную территорию. Выйдя из джипов на площади, они начали кричать:

- Зачем ты устроил провокацию, Джохар?! Теперь на тебе кровь!

- Что ж... В таком деле, как наше, нельзя без крови, Анзор! Ты лучше скажи, почему, в то время как русские захватили нашу столицу, мы спрятались в этих горах и сидим по домам, не смея высунуть носа?! Мне стыдно перед моими бойцами, Анзор! Им плохо, очень плохо без дела... "Джохар, - сказали они мне, - почему наше командование не посылает нас в бой? Или оно уже заодно с русскими?! Джохар, давай под видом русского спецназа нападем на один из аулов, устроим там ад, пекло или что-либо подобное, и тогда - вот увидишь, нас снова пошлют громить русских!"

- Джохар, Джохар, ты совершил преступление! Ты ответишь перед командованием и президентом Бугаевым!

- Э-э, Анзор... Зачем такие слова говоришь? Это для русских он президент, а для нас был и останется Адамом! Ты - Анзор, я - Джохар, он Адам... У нас не может быть другого закона!

- Капитан Джохар!..

- Я со вчерашнего дня, Анзор - ты, может, не знаешь, - полковник!

- Как?..

- Так. Я взял ручку и написал у себя в военном билете "полковник Джохар Байсаев"! А мой начальник штаба печать приложил! Ха-ха...