Николай Лейкин - В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Лизавета Николаевна захохотала. Фыркнул и Шлимович.

Костя слушал и сидел как на иголках.

Наконец показались электрические фонари «Аркадии». Ямщик свистнул и погнал лошадей. Лошади понеслись вскачь и вскоре остановились у подъезда. Подбежали посыльные, какие-то люди в полушубках и передниках и начали высаживать из саней компанию. Костя выходил из саней тоже и чуть не плакал. Слезы давили ему горло. Нижняя губа тряслась.

Костя Бережков, Надежда Ларионовна, Шлимович и Лизавета Николаевна шли по зимнему саду ресторана «Аркадия». Перед ними в почтительной позе пятился задом поймавший их еще в прихожей круглолицый слуга – татарин во фраке и белом жилете с салфеткой под мышкой – и говорил:

– Отдельный кабинет вашим сиятельствам? Кабинет с роялем прикажете?

Костя лебезил около Надежды Ларионовны.

– Хочешь в кабинет, душечка, или желаешь ужинать в саду, чтобы музыку слушать? – спрашивал он.

– Конечно же, в кабинет. Что такое музыка? Музыка-то мне и у нас в театре надоела, – отвечала та.

– Кабинет! – скомандовал Костя.

– Пожалуйте, ваше сиятельство.

Компания очутилась в отдельном кабинете. Засуетились уж два лакея-татарина. Один сдергивал скатерть со стола и покрывал его свежею скатертью, другой зажигал канделябры.

– Чем просить прикажете, Адольф Васильевич? – обратился Костя к Шлимовичу. – Наденька… Лизавета Николаевна, чего прикажете?

– Всего, всего, – сказала Надежда Ларионовна. – Да уж угостите хоть раз-то в жизни по-настоящему. Пусть Адольф Васильич заказывает.

Шлимович сделал гримасу и, блеснув бриллиантовым перстнем, поскоблил пробритый подбородок.

– Съедим хорошенькую стерлядку, ежели не жаль денег, – отвечал он.

– Зажарить стерлядь! – крикнул Костя. – В сметане, Адольф Васильич, прикажете?

– Постойте, постойте. Кто же жарит стерлядь! Это ведь значит портить хорошее. Стерлядей разварных едят.

– Будто? Ну, так разварить.

– Ты вот что… Ты уж сам не суйся. Пусть Адольф Васильич один заказывает, – повторила Надежда Ларионовна. – Заказывайте, Адольф Васильич.

Были заказаны закуска, ужин и вина. Лакеи суетились, гремя тарелками. Лизавета Николаевна села за рояль и играла польку. Надежда Ларионовна отвела Костю в сторону и шепнула:

– Проси же денег у Шлимовича. Ведь затем и приехали.

– Погоди, Надюша. Просто язык не поворачивается. Пусть прежде подадут закуску. Хвачу я для храбрости рюмку-другую и уж тогда.

Подали закуску. Все подсели к столу.

– Адольф Васильич, по рюмочке… – предложил Костя. Выпили. Пили и дамы. Повторили, но Костя все еще не решался приступить к Шлимовичу насчет денег. Надежда Ларионовна дернула Костю за рукав и прошептала:

– Что ж ты?

– Сейчас.

– Пентюх! – обозвала она его презрительно и обратилась сама к Шлимовичу: – Костя хочет с вами о чем-то переговорить, Адольф Васильич, – сказала она.

– О чем? О чем? – спрашивал тот.

Костя смутился и покраснел.

– А разве Лизавета Николаевна ничего вам не говорила насчет меня? – спросил он, смотря в тарелку.

– Лизавета Николаевна? – протянул Шлимович. – Да, она говорила, что вы нуждаетесь в деньгах.

– Большая заминка насчет денег в нашем министерстве финансов. Изволите видеть, у нас все больше торговля в кредит, в кредит продаем, и деньги не всегда в кассе бывают. На наличные самые пустяки продаем.

– Знаю я торговлю вашего дяди.

– То есть получки есть, но они идут на оборот торговли. У дяди много свободных денег, но в оборот торговли он их не пускает. У него и дома, и все… но то само по себе… Свободные деньги отдельно, а торговые отдельно.

– Понимаю, понимаю.

– Попросту сказать, дядя его богат, как черт, но скуп и даже, можно сказать, скряга, – перебила Надежда Ларионовна.

– Скупенек-то скупенек, – согласился Костя. – Но все-таки он мне дает денег на житье и не запрещает, коли ежели в кассе достаточно. У дяди лавки отдельно, капиталы отдельно… Дома у него очень большой шкап, стоит около кровати… – Костя путался, но все-таки продолжал: – Ежели рассчитать дядины капиталы, то он и торгует-то только так… для прокламации.

– Как? – спросил Шлимович.

– Только для прокламации, чтобы какое-нибудь дело делать. Привык, ну и… А то ежели расчесть все его доходы по домам только… Ну, и значит, что для прокламации…

Серьезное лицо Шлимовича скривилось в улыбку.

– Я на его месте взял бы и плюнул на торговлю, закрыл бы лавочку. Ведь ежели бы мы кому-нибудь должны были, а то покупаем все на наличные, – рассказывал Костя. – У самих в кредите гуляет ужасть сколько, а сами… – Да говори ты прямо, – опять перебила его Надежда Ларионовна. – Ну чего ты о торговле-то Адольфу Васильичу размазываешь!

– Погоди, Надюша… Нельзя же вдруг… Надо все обстоятельно…

– Что «обстоятельно»! Мы не затем сюда приехали, чтобы о торговле слушать.

– Выпьемте, Адольф Васильич, еще по рюмке.

Выпили.

– По частям, конечно, можно из торговли брать, но в том-то и дело, что мне нужно теперь сразу побольше, – снова начал Костя. – Обратиться к старику – старик болен, можно даже сказать, при смерти… Сейчас разговоры: зачем? Почему? Да что, да как?.. Вы понимаете, Адольф Васильич?

– Да понимаю, понимаю.

– Вот оттого-то я к вам и обращаюсь. Не можете ли вы мне дать денег взаймы? – высказал наконец Костя.

Произошла пауза. Шлимович опять сделал гримасу, молчал и скоблил пробритый подбородок.

– Вот видите ли, – сказал он, растягивая слова. – Я сам денег не даю, я сам этим не занимаюсь.

Костя был облит как водой.

– Не занимаетесь? – проговорил он. – А мне сказали, что вы занимаетесь.

– Нет. Я комиссионер. Я подыскиваю таких людей, которые деньги дают, и свожу их с заемщиками, и, разумеется, беру за это комиссионные.

– Так, так… Так будьте добры порекомендовать меня. Я под вексель…

– Это уж само собой. Иначе нынче и не дают… Даже под вексель и без бланка-то трудно достать.

– Похлопочите уж, Адольф Васильич. Что нужно будет вам за хлопоты – я с удовольствием…

Костя схватил Шлимовича за руку и пожал ее.

– Сколько вам денег-то надо? – спросил Шлимович.

– Мне?..

Костя замялся и взглянул на Надежду Ларионовну.

– Да просите уже больше. Чего тут! – отвечала та.

– Просить можно, но можно ли достать – вот вопрос, – подмигнул ей Шлимович.

– Тут деньги верные. Он отдаст. Эдакий богатый дядя, да чтобы не отдать! Наконец, дядя – старик и при смерти. Умрет – все ему оставит.

– Сколько же вам надо? – повторил Шлимович, обращаясь к Косте.

– Дайте ему пять тысяч, – сказала Надежда Ларионовна.

– Нет, две, две… Две тысячи мне будет довольно, – подхватил Костя.

– Вот дурак-то! – всплеснула Надежда Ларионовна руками. – Да вы рассудите только: ведь вы должны мне ротонду меховую хорошую купить, должны брошку купить бриллиантовую…