Николай Лейкин - В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Такой молодой франт, такой красивый мужчина – ай, ай!

– Да ведь это значит связать себя.

– Зачем связать? Никогда связать… Просто для хорошего знакомства. Я живу хорошо. У меня дочери молоденькие, племянницы молоденькие. Бывают вечера, по вечерам танцы, и мне очень приятно видеть, когда хорошие молодые кавалеры танцуют с моими дочерьми. Вот мое рожденье будет, будут гости – вот и приходите. Я билет пришлю.

– Спасибо. Я и без расписки приду.

– Без расписки забудете. Вы большой человек, богатый наследник, а я человек маленький, – ну, и забудете.

Костя улыбнулся.

– В первый раз слышу, чтобы знакомство по расписке… – сказал он.

– А это на американский манер. В Америке все так. Как увидят хорошего кавалера из аристократической торговой фирмы – сейчас расписка! Не понимаю, чего вы боитесь этого расписка. Для самого себя вам мое платье не понравится – можете рекомендовать товарища. У вас большая фирма, столько приказчиков – можете приказчиков рекомендовать, – старался объяснить Кургуз. – И у меня много таких записок. Есть одна записка от гвардейский офицер. Потом один хороший купеческий сын из москательной фирмы дал такую записку. – Кургуз наклонился и прошептал: – Дал даже один статский генерал. Хотите, покажу?

– Не надо, не надо, – ответил Костя, взглянул на Шлимовича и спросил: – Адольф Васильевич, как тут быть?

– Да давайте, давайте. Ведь записка эта вас нисколько не стеснит. Неужели в год не можете ему рекомендовать давальцев на триста рублей? Ведь это такие пустяки.

– Ну, хорошо. Я согласен, дам записку, но только чтобы мне в придачу к ротонде сто рублей…

– Ах, какой экономный человек! – воскликнул Кургуз. – Вот уж сейчас видно, что купец. Ну хорошо, хорошо. Я вам в придачу к моему товару сто рублей, вы в придачу к своему – записку – и берите ротонду. Пусть ваша мадам щеголяет и Исай Борисыча вспоминает.

Он махнул рукой, хлопнул Костю по ладони и прибавил:

– Садитесь и пишите записку.

– Давайте бумаги и перо и диктуйте, что писать, – отвечал Костя, радостно улыбаясь, что, наконец, приобрел хорошую ротонду и может ею утешить сегодня Надежду Ларионовну.

Он подсел к прилавку. Кургуз придвинул к нему письменные принадлежности.

Веселый и торжествующий уходил Костя Бережков от портного Кургуза после того, как он сменял рояли на меховую ротонду. Он чуть не прыгал от радости, что наконец-то сегодня вечером он поднесет Надежде Ларионовне ротонду и та, утешившись подарком, переменит гнев на милость и будет к нему расположена по-прежнему.

– За ротондой я эдак часу в десятом вечера заеду, – сказал он, прощаясь с Кургузом.

– Хорошо, хорошо, – отвечал тот, улыбаясь. – Чем чаще вы будете навещать мой магазин, тем мне будет приятнее.

Шлимович сопровождал Костю. Когда они вышли на улицу, было уже темно. Горели уже фонари. Костя схватил Шлимовича за руку и с жаром проговорил:

– Очень и очень вам благодарен за ваши хлопоты, Адольф Васильич! Через ваши хлопоты я теперь совсем другим человеком стал. А то ведь, верите, ходил как кикимора, повеся нос. Надя пристает: «Купи ротонду», а в деньгах перемежка. Занять не знаешь где. Да и не умею я как-то в долг брать. Другие вон как умеют! А я не умею. Нигде никогда не занимал.

Шлимович взглянул на часы.

– Скоро шесть часов! Целый день я с вами сегодня провозился, – сказал он. – Были спешные дела, а я ни на биржу, никуда не успел.

– Отплачу, Адольф Васильич, отплачу. Ведь вот вам надо комиссионные.

– Да, я попросил бы вас сегодня. Ведь уж это так заведено.

– Извольте, извольте. В трактир зайдем, что ли? Хотите в «Малом Ярославце» пообедать? Впрочем, мне нужно на минутку показаться в лавку и узнать, что там делается. Заедем вместе и потом сейчас в трактир обедать.

– Зачем же в трактир? Меня Лизавета Николаевна дома ждет к обеду. Я уж и так опоздал. Она ведь также стоит вашей Надежды Ларионовны и сердитая-пресердитая. В лавку вашу заедем и потом ко мне. Там со мной и рассчитаетесь.

– Ох уж эти женщины! – вздохнул Костя. – Но мне, Адольф Васильич, хотелось вас угостить.

– Потом угостите. Разве в последний раз видимся? Поедемте ко мне.

– Ну, пожалуй, едемте. В лавку, а потом к вам.

Они заехали в лавку.

– С дяденькой вашим Евграфом Митричем худо, – сказали Косте приказчики. – Они даже присылали за вами Настасью Ильинишну, но мы сказали, что вы уехавши.

– Да ведь уж с ним сколько дней худо, – отвечал Костя, несколько опешивши, и поморщился. – Вы Настасье-то все-таки объявили, что я по делу уехал?

– Сказать-то сказали, но ведь вы знаете Настасью Ильинишну. Женщина язвительная… Наскажут и не ведь что.

Обеспокоят дяденьку. Они тут в лавке с полчаса вас дожидались, – прибавил старший приказчик.

– Странное дело… Но ведь я по поставкам ездил, в казенные места ездил. – Костя прошелся по лавке и сказал:

– Так я поеду сейчас к нему… В случае чего, так уж вы не дожидайтесь меня и запирайте лавку. Может быть, я и не вернусь.

Он вышел из лавки. Немножко поодаль, в санях его ждал Шлимович.

– С дядей плохо. Присылал за мной в лавку из дома, – объявил Костя Шлимовичу. – Я уж, Адольф Васильич, к вам на минуточку.

– Не задержу, не задержу. В полчаса пообедаем и все дело сделаем.

Они поехали.

– Очень болен ваш дядя? – спросил Шлимович Костю.

– Да как же, помилуйте!.. Не лежит, не ходит… Только сидит. У него водянка. А только болен, болен, да уж и привередлив! Весь дом смучил. Не знаю, что с ним такое теперь стряслось. Сегодня поутру ему было легче, а вот теперь присылает.

– Может быть, уже развязка.

– Не знаю. Но доктора сказывают, что он в таком положении может долго прожить.

– Духовное завещание есть?

– Кто ж его знает! То говорит, что есть, то говорит, что нет, а верного никто ничего не знает. Дама сердца у него есть, старинная, из горничных она, у нас же когда-то служила, и вот у ней есть дочь от него, так вот эта дама уж как его обхаживает насчет духовной, чтоб показал ей, но не показывает. «Будь, – говорит, – спокойна, обижена не будешь», а показывать не показывает. Та уж и дочь подсылала – никакого толку. Мне тоже толкует: «Береги лавку, свое бережешь». Старшему приказчику – тот же манер… А настоящего ничего не известно.

Они приехали к Шлимовичу. Шлимович занимал небольшую, но хорошо меблированную квартиру. Среди мебели была дорогая бронза, были недурные картины, хорошие вазы, даже старинное оружие. Шлимовича и Костю встретила в передней Лизавета Николаевна.

– Что это, как вы поздно, Адольф Васильич? Жду, жду к обеду и дождаться не могу, – сказала она, хмурясь, но, увидав Костю, ласково протянула ему руку.

– Да вот целый день по его делам провозился, – кивнул Шлимович на Костю.