Александр Зиновьев - Катастройка, Повесть о перестройке в Партграде

Раньше Партград был закрыт для иностранцев. Для этого были две причины. Первая причина - в Партграде не было ничего такого, что следовало показывать иностранцам. Было несколько церквей, но они не имели никакой исторической и архитектурной ценности. К тому же все они, кроме одной, самой захудалой, были закрыты. Был старинный монастырь. Но в нем помещался антирелигиозный музей. В Партграде нельзя было найти даже расписной ложки, плошки и матрешки, которые на Западе считаются высшим достижением русской национальной культуры, хотя давно уже изготовляются в Финляндии. На весь Партград был всего один самовар, да и тот находился в краеведческом музее.

Вторая причина, почему Партград был закрыт для иностранцев, заключалась в том, что в нем было много такого, что не следовало показывать иностранцам. Здесь расположены многочисленные военные заводы и училища, химический комбинат, выпускающий не столько стиральный порошок, сколько секретное оружие, микробиологический центр, занятый сверхсекретными исследованиями, психиатрическая больница, имеющая дурную славу в диссидентских кругах. Около города расположены исправительно-трудовые лагеря, тоже известные в кругах диссидентов, атомное предприятие, хотя и предназначенное для мирных целей, однако превратившее целый район в зону повышенной радиации. А главное, что не следовало показывать иностранцам, это убогие жилища, пустые магазины, длинные очереди и прочие атрибуты русского провинциального образа жизни.

С началом горбачевской "перестройки " положение изменилось коренным образом. Оно изменилось не в том смысле, что вид страны и жизнь людей улучшились (они- то как раз ухудшились), а в том смысле, что взгляд высшего руководства на вид страны и жизнь людей ухудшился. Закончился первый период советской истории - период сокрытия недостатков. Начался новый периодпериод признания и обнажения недостатков. Причем, недостатки стали обнажать не столько для своих граждан, которые об этих недостатках знали и без указаний начальства, сколько для Запада. Можно сказать, что началась оргия любования своими язвами и хвастовства ими перед Западом. Этот перелом совпал с переломом в отношении к Советскому Союзу на Западе. Там стали интересоваться не тем, что было плохого в советском образе жизни, а тем фактом, что в Советском Союзе официально признали наличие плохого, и именно это признание стали считать самым большим достоинством советского образа жизни. Признание советских властей, что в Советском Союзе дела делаются плохо и люди живут плохо, на Западе истолковали как показатель того, что дела в Советском Союзе идут совсем не плохо и люди живут не так уж плохо. На Западе простили Советскому Союзу все зло, случившееся в нем и из-за него, за признание ничтожной доли этого зла.

Тучи советских людей устремились в западные страны, превознося "перестройку" и заодно приобретая дефицитные в Советском Союзе вещи. На Западе стали сравнивать Горбачева с Петром Великим и приписали ему намерение широко открыть двери на Запад. Горбачевское руководство решило подкрепить этот перелом в общественном мнении Запада, организовав поток западных людей в Советский Союз. С этой целью в ЦК КПСС было принято решение превратить Партград в образцово-показательный с точки зрения хода перестройки город (в маяк перестройки) и открыть его для иностранцев. Произошло это при следующих обстоятельствах.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев, утомившись от реформаторской деятельности, раньше обычного покинул свой рабочий кабинет в Кремле и уехал на свою подмосковную дачу. Он был не в духе и имел на то серьезные причины. Трудящиеся вместо минеральной воды, которую Михаил Сергеевич советовал пить вместо водки, пили самогон и всякого рода одуряющие жидкости. Снабдить трудящихся минеральной водой оказалось труднее, чем водкой. Конечно, трудящиеся могли бы удовольствоваться водой из водопровода. Она у нас не хуже минеральной. Трудящиеся, однако, этого еще не осознали. Тут явный пробел в идеологическом воспитании. 'Тут тоже реформа нужна. Надо ускорить процесс идеологического воспитания. Конечно, в деле коммунистического воспитания мы опередили Запад. Значит, надо ускорить процесс опережения Запада в деле воспитания. Имеет смысл начать переводить трудящихся на систему самовоспитания, подобно тому, как мы переводим предприятия на систему самофинансирования.

Эта идея несколько улучшила настроение Михаила Сергеевича. Но ненадолго. Он вспомнил о том, что производительность труда стала расти на четверть процента медленнее, чем было намечено, и в западной прессе появились намеки на то, что "великие горбачевские реформы находятся под угрозой срыва". Зачем эти данные опубликовали в наших газетах?! И откуда их взяли?! Заставь, как говорится, дураков Богу молиться, так они рады лоб расшибить. Гласность вещь хорошая. Но надо же и меру знать.

Дома Михаила Сергеевича ждала новая неприятность. Любимая супруга Раиса Максимовна, прозванная обожающими ее трудящимися Горбачушкой, категорически заявила, что она хочет в Париж. По Эйфелевой башне соскучилась. По Лувру побродить захотелось. А главное - годы уходят, ее красота, потрясшая весь мир, вянет. Пройдет еще пара лет, и "Ненька", престарелая супруга бывшего президента Рейгана, опять будет считаться первой красавицей мира. Американцы в этом деле далеко пошли, даже египетскую мумию могут в такой вид привести, что на "Мисс Америкой" станет. А уступать "Неньке" первенство по красоте нельзя ни в коем случае. Это будет грубая идеологическая, политическая и даже военная ошибка. А чтобы держать первенство по красоте, Раисе Максимовне надо обновить гардероб в самых модных магазинах Парижа. Михаил Сергеевич и сам был бы рад посетить Париж, чтобы подкрепить репутацию самого сексибельного мужчины на планете и обладателя самой очаровательной улыбки, - по крайней мере в смысле улыбок мы догнали и перегнали США. Но выкроить для этого пару дней никак не удавалось. Надо было каждый день проводить какую-нибудь реформу, а то и по две и более. И за соратниками надо в оба смотреть. Стоит чуть-чуть зазеваться, как обвинят в перегибах, недогибах и изгибах. И сбросят. И реформы отменят. И похоронят не в Кремлевской стене, а на Новодевичьем кладбище, где-нибудь рядом с Хрущевым, Вот возьмет Михаил Сергеевич в свои руки всю полноту власти, тогда он всем покажет, где раки зимуют.

Размышляя таким образом, Михаил Сергеевич решил пригласить к себе соседа по даче Петра Степановича Сусликова, недавно избранного в секретари ЦК КПСС и возглавлявшего работу всех советских учреждений по надзору за Западом, по воспитанию его в просоветском духе и по использованию его на благо советского народа.