Игнатий Потапенко - Повести и рассказы из духовного быта

И Кирилл опустился на диван, бледный и совершенно расстроенный. Силоамский взглянул на него исподлобья, потом перенес этот взгляд на Марью Гавриловну, расправил свою шляпу, повернулся к двери и вышел.

В течение целой недели Силоамский хранил в себе злобу и ничего не предпринимал. После тирады, произнесенной Кириллом, он почувствовал, что его решимость во что бы то ни стало настоять на своем праве как-то вдруг поколебалась. Он понял, что у Кирилла это, во всяком случае, не самодурство, и странное дело – он определил это совершенно тем же выражением, как и отец Родион. Он сказал:

– Тут есть загвоздка!

Прошла неделя. Однажды вечером Силоамский пригласил к себе дьякона отца Симеона и любезно предложил ему откушать вместе с ним и с матушкою чаю. Матушка была очень молоденькая и недурная собой блондинка; она говорила звонким грудным голосом и чуть-чуть пришепетывала.

– Знаете, это просто ужасно, просто ужасно! – говорила она дьякону, и при этом ее светлые глазки готовы были заплакать. – Мы потратились, купили этот дом, и вдруг такой сюрприз. Возможно ли, чтобы начальство терпело такой произвол?

– Да-с! А вот терпит! Мы с Дементием Ермилычем уже целый год страдаем! – с лицемерным сочувствием сказал дьякон, не упомянув, разумеется, о земле Кирилла.

– А скажите, пожалуйста, отец дьякон, что это за личность – помещица? – спросил Силоамский.

– Помещица-с? Так личность… Господь ее знает, что она за личность. Мы ее никогда и не видим. Сидит в своем саду, словно медведь в берлоге. Ни с кем не водится и от духовных лиц отдаляется.

– Гм… значит, подозрительная. Это бывает.

– Вот только с отцом Кириллом очень сошлась. Часто ездят друг к другу.

– Так, так! Это весьма подозрительно. Весьма!.. Я пойду к архиерею и доложу ему.

– К архиерею? Не советовал бы!

– Это почему? Архиерей ко мне расположен. Я ведь у него певчим был, в хоре пел!..

– Как же, как же! Он даже соло выделывал, да!.. – не без некоторой гордости подтвердила матушка.

– А все-таки не советую! – сказал дьякон. – Не советую.

– Да почему же, скажите, пожалуйста? Ведь это прямое беззаконие!.. Ведь нет такого закона, нет!..

– Оно положим. Только вот отец Родион тоже так говорил, а поехал к преосвященному, и вышло дело скверное. Преосвященный сказал ему: «Я, – говорит, – этого священника, то есть отца Кирилла, всей епархии в пример ставлю и все его действия очень даже одобряю!». Вот что сказал преосвященный. А когда отец Родион намекнул на перевод его, то есть отца Кирилла, так преосвященный говорит: «Нет, мне его наказывать не за что, а вот тебя – то есть отца Родиона, – пожалуй, переведу», – и перевел. Вот какие взгляды имеет преосвященный владыка!..

– Ну, это положим! – самоуверенно возразил Силоамский. – То отец Родион, а то я. Это далеко не одно и то же!..

– Еще бы! – сказала матушка. – Я же говорю вам, что он даже выделывал соло. Это не всякий может!

Одним словом, Силоамский решил последовать примеру отца Родиона и отправиться к архиерею. Он поехал вместе с матушкой, которая была городского происхождения.

Уже после поездки отца Родиона в губернском городе стали носиться кое-какие рассказы о молодом священнике Обновленском, который, будучи магистрантом, поехал на приход в деревню и там завел небывалый порядок, отказавшись от всяких доходов. Но тогда эти рассказы просуществовали среди духовного сословия недолго. Никто на них не настаивал; сам отец Родион рассказал двум-трем приятелям в порыве накипевшего негодования, но после диалога с архиереем своих рассказов не возобновлял и даже на вопросы отмалчивался.

Силоамские объехали всех своих знакомых, которых у них было множество. Отец Макарий посетил батюшек, а супруга его матушек. Силоамский зашел даже к ректору семинарии, отцу Межову, и рассказал ему про Кирилла.

– Да, да, я это почти предвидел и предупреждал владыку. В нем и тогда еще, когда он приехал из академии, был заметен некий дух отчуждения и заносчивости.

– Он всегда был немножко сумасшедший, а теперь совсем помешался! – заметил присутствовавший здесь молодой Межов, с большим успехом исполнявший теперь должность инспектора семинарии. – Помилуйте, с какой стати магистранту лезть в деревню? Есть ли тут хоть капля смысла?

– Знаете что, Силоамский! – предложил ректор. – Вы не спешите к архиерею. Я сам прежде съезжу к нему и поговорю с ним серьезно. Необходимо общими усилиями образумить этого молодого человека! Или вот что: явитесь вы к архиерею завтра часов в десять, и я там буду.

Рассказы про чудачества Кирилла удивительно быстро облетели все церковные дома губернского города и к вечеру того же дня долетели до отца Гавриила Фортификантова и до Анны Николаевны.

– Что ж это такое, скажите пожалуйста?! – восклицала Анна Николаевна. – Он уже сделался басней на весь город, на всю губернию! И это мой зять, муж моей дочери?! Да неужели же это так и останется? Отец Гавриил! Ты должен принять меры! Ты должен поехать к архиерею, просить, требовать, я не знаю что… Надо спасти нашу дочь!..

Отец Гавриил, обладавший спокойным характером и обо всем на свете полагавший, что «перемелется – мука будет», тем не менее, вследствие настойчивых требований жены, поехал к ректору посоветоваться. Они условились вместе отправиться к архиерею. Они приехали вместе. У подъезда стояла архиерейская карета, запряженная четверней вороных цугом. Они поспешили подняться наверх. Ректор шел впереди, ступая с большим достоинством; за ним мелкой походкой ретиво поднимался Силоамский, и уже в некотором отдалении, задумчиво опустив голову, вяло двигался отец Гавриил Фортификантов. Архиерей сейчас же вышел. Он был в темно-зеленой рясе с отливами и в клобуке с длинной мантией. В правой руке у него была солидная трость с дорогим набалдашником, а в левой – четки, но не те черные, вязанные из шелковых ниток, а парадные, из каких-то редких и красивых камешков. Он очевидно спешил куда-то.

– А, какой почтенный триумвират! – сказал он веселым тоном. – И я уже знаю, зачем вы пришли! Ты, певчий, приехал с жалобою на Кирилла Обновленского, так, что ли? Уж я по глазам вижу! А отец ректор желает поддержать тебя своим авторитетом! Что же до тебя, отец Гавриил, то ты, полагаю, ради доброй компании пришел! Ну, в чем дело? Говорите! Кто будет говорить?

– Действительно, ваше преосвященство! – начал было Силоамский.

– Ну вот, ну вот! Я же угадал! с жалобой! Доходу нет? а? Так?

– Со своей стороны считаю долгом сказать… – с весом заговорил ректор, но архиерей и ему не дал договорить.

– Стыдитесь, други мои, стыдитесь!.. – внушительно проговорил он. – Радоваться надлежит такому явлению, как этот молодой священник, а вы – с жалобой! Блага городской жизни презрел, почести отверг, бескорыстно ближнему служит. Что же тут дурного? Ну, ты, отец ректор, догматик ты известный, скажи, что тут дурного по существу дела?