Мигель Сервантес - Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова

Сделав это, он повелел одной из шлюх подпоясать Дон Кихота мечом, что та сделала с величайшим тактом и деликатностью, и на самом деле им требовалась немалая выдержка, чтобы при этой процедуре не прыснуть со смеха, и только воспоминания о недавних подвигах новоиспечённого рыцаря заставляли их трепетать от ужаса, и тогда смех поневоле замирал на их губах.

Затем одна из наших добрых дам изрекла:

– Дай-то Бог нашему милосердному рыцарю удачи во всём и во всех делах ваших!

Дон Кихот спросил, как её звать, ибо важно знать всех поимённо, кто оказал ему такое немыслимое благодеяние, и посему ему необходимо знать имя той, с кем ему предстоит разделить почести от подвигов, которые он намерен совершить в ближайшем будущем своею собственной дланью.

Она ответила ему с великим смирением, что её зовут Недотрога, и что она дочь башмачника, проживающего в Толедо у подножия Санчо Биеная, и отныне, где бы ей не пришлось быть, она готова услужить ему и всегда будет рада считать его своим Господином.

Дон Кихот умолял её, чтобы она, ради своей любви, сделала

ему милость считаться настоящей доньей и отныне величаться Доньей Фон Недотрогой.

Она тут же пообещала ему это, а другая в это время цепляла ему шпоры, и он повторил с ней тот же коллоквиум, какой был при цеплянии меча. Он снова спросил её, как её звать, и она ответствовала, что её зовут Доветра, и она дочь почтенного мельника из Антекеры, после чего он и её призвал зваться доньей Доветрой, с гарантией, что он будет служить ей, как верный и преданный слуга.

Хозяин видел, что дон Кихот сидит, как на иголках, в великом нетерпении отправится в поход в поисках новых приключений, и всё время поглядывает на своего верного Росинанта, и наконец он бросился к нему и в одно мгновение оседлал, встал на стременах и объехав вокруг хозяина, стал говорить ему какие-то странности, и в конце концов в запутанных и витиеватых словах

не забыл поблагодарить его за удачно совершённое посвящение, подчеркнув, что ему едва хватает слов благодарности для этого.

Хозяин же постоялого двора, видя, что его гость уже находится за воротами постоялого двора и наконец

Убывает из его владений, и явно обрадованный этим, в не менее высспренных, хотя и в менее кратких выражениях, обратился к дон Кихоту с ответной речью, и не испросив никакой платы за ночлег, отпустил его с миром в путь.

Когда Дон Кихот выехал с постоялого двора, он так лихо скакал, так суетился от радости, что уже посвящён и стал настоящим рыцарем, что под ним чуть не лопнула лошадиная перевязь.

Но, вспомнив наставления хозяина постоялого двора и столь необходимые для рыцаря приготовления, которые не мешает произвести для блага дела, а особенно о деньгах и сорочках, он решил вернуться домой и обзавестись всем необходимым, в том числе оруженосцем, проча к себе на эту важную должность одного соседского крестьянина, человека бедного и обременённого детьми, но словно созданного для этой почётной миссии.

С этой мыслью он направил Рочинанта в свою деревню, который, словно почуя его желание, и увидев перед собой родное стойло, так охотно затрусил по дороге, что казалось, что ноги его не касаются земли.

Не успел он проехать сколь-нибудь значительное расстояние, как по правой его руке, из густого леса, вдоль которого он ехал, раздались жалобные крики, похожие на стоны, и едва услышав их, Дон Кихот воскликнул:

– Благодарю небо за ту неслыханную милость, которой они одарили меня, поставив меня перед тем, что я смогу столь скоро приступить к исполнению того, к чему я призван своим рыцарским долгом для сбора плодов моих добрых желаний! Эти голоса, несомненно, принадлежат кому-то, кто нуждается в моей благосклонности и вспоможении.

И тут же поддёрнув вожжи, он направил Росинанта туда, где, как ему казалось, слышатся голоса, и едва он углубился в лес на несколько шагов, он увидел кобылу, привязанную к огромному дубу, а к другому дубу был привязан до половины обнажённый мальчик, примерно пятнадцати лет от роду, тот самый, который подавал голос, громко постанывал, и надо сказать, не без причины, потому что кряжистый крестьянин нещадно стегал его по спине хлыстом, сопровождая каждый удар обвинениями и упрёками:

– Держи язвк за зубами и смотри у меня!

А мальчуган в ответ только повизгивал:

– Господин мой! Не бей меня снова! Я больше не буду! Христом богом клянусь! Я больше не буду! Обещаю! Я теперь со стада глаз не буду спускать!

И, увидев, что творится, Дон Кихот сердитым голосом прокричал:

– Ты! Невежественный, крамольный рыцарь! Что ты творишь зло по отношению к незнакомцу, который не в силах защитить себя! А ну-ка, садись на коня, бери копьё… – Дон Кихот заметил, что у крестьянина было тоже было копьё, брошенное на землю там, где стояла кобыла, – …и я покажу тебе, где раки и зимуют и какой ты мерзкий трус, если такое можешь творить!

Селянин, увидев над собой кошмарную фигуру, сплошь увешанную ржавым оружием и размахивающую копьём перед самым его лицом, помертвел от страха, думая, что всё, явилась его смерть, и дрожащим миролюбивым, заискивающим голоском пролепетал в ответ:

– Милостивый господин рыцарь, этот мальчуган, которого я наказываю здесь – мой беспутный слуга, который служит мне тем, что охраняет стадо моих овец и в исполнении своего долга такой раззява, что я каждый день лишаюсь по меньшей мере по одному барану, и потому я вынужден наказывать его нерадивость и разгильдяйство или скорее жульничество, хотя он утверждает, что это я плутую и возвожу за него поклёп, чтобы не платить ему, но видит бог, этот негодяй лжёт в каждом своём блудливом слове!

– Ты лжешь мне, злодей! – неистово крикнул Дон Кихот, – Солнце, которое освещает нас, свидетель того неопровержимого факта, что сейчас я более не произнеся ни слова, пронжу тебя вот этим святым копьём! А ну плати ему и не вякай, а если не заплатишь, то я, богом тебе клянусь, я тебя уничтожу и уложу на этом самом месте в нашу святую матушку-землю!

Кряжистый землероб от ужаса напрудил в штаны и опустил голову и, не отвечая ни на какие слова Дон Кихота, развязал своего слугу, у которого Дон Кихот тут же спросил, сколько ему должен его хозяин, на что тот сообщил, что ему задолжали за девять месяцев, если брать на круг по семь реалов в месяц. Дон Кихот долго прикидывал и высчитывал в уме и обнаружил, что хозяин задолжал мальчишке целых шестьдесят три реала, и осознав это, Дон Кихот топнул ногой на трясущегося лендлузера, повелевая, чтобы он тут же раскошелился и заплатил парню, если не хочет тут же окочуриться, потому что, да будет Бог ему надёжным свидетелем, если он не забьёт его в землю, как гвоздь!