Фрэнсис Бёрнетт - Маленький лорд Фаунтлерой. Новый перевод

– Совершенно верно, – сухо улыбнулся мистер Хэвишем, – В жизни вашего сына произошла большая перемена, в его руках будет теперь находиться большая власть!

– О! – воскликнула его мать, – А он такой маленький мальчик – совсем маленький! Как я могу научить его правильно пользоваться своим достоянием? Я так боюсь за него! Мой милый маленький Седди!»

Адвокат слегка закашлялся. Его расчётливое, жесткое, старое сердце тронул нежный, робкий взгляд её карих глаз.

– Я думаю, сударыня, – сказал он, – что, если судить по моей утренней беседе с Лордом Фаунтлероем, следующий граф Доринкорт будет думать не только о себе, но и о других. Он ещё совсем ребенок, но я думаю, что ему можно вполне доверять!

Потом мать пошла за Седриком и привела его обратно в гостиную. Мистер Хэвишем услышал его звонкий голос еще до того, как вошёл в комнату.

– Это печально известный ревматизм, – говорил он, – ужасная, безжалостная болезнь. И он озабочен тем, что аренда не оплачена, и Бриджит говорит, что это убивает его. И Пэт мог бы получить место в магазине, если бы у него была хоть какая-нибудь одежда!

Когда Седрик вошёл, на его маленьком личике было написано беспокойство. Ему было очень жаль Бриджит.

– Дражайшая сказала, что я вам нужен, – обратился он к мистеру Хэвишему, – Я беседовал с Бриджит!

Мистер Хэвишем посмотрел на него сверху вниз. Он чувствовал себя чуть неловко и был в нерешительности. Как сказала мать Седрика, это был совсем маленький мальчик.

– Граф Доринкорт… – начал он и невольно взглянул на миссис Эррол.

Мать маленького лорда Фаунтлероя вдруг опустилась рядом с ним на колени и ласково обняла его хрупкое детское тельце обеими руками.

– Седди, – сказала она, – Граф – твой дедушка, отец твоего родного папы. Он очень, очень добрый, и он любит тебя и хочет, чтобы ты любил его, потому что сыновья, которые когда-то были его маленькими мальчиками, мертвы. Он хочет, чтобы ты был счастлив и делал счастливыми других людей. Он очень богат, и хочет, чтобы у тебя было всё, что ты хотел бы иметь. Он сказал об этом мистеру Хэвишему и дал ему для тебя много денег. Ты можешь дать немного Бриджит сейчас, этого достаточно, чтобы оплатить её аренду и купить Майклу всё необходимое. Разве это не прекрасно, Седди? Разве он не хорош?

И она поцеловала ребенка в его круглую щечку, где от возбужденного изумления вдруг вспыхнул яркий румянец.

Он перевел взгляд с матери на Мистера Хэвишема.

– Можно мне взять всё сейчас? – воскликнул он, – Могу ли я отдать ей всё сию же минуту? Она сейчас должна уходить!

Мистер Хэвишем протянул ему деньги – пять новеньких, свежих, чистых, как будто только что отпечатанных и аккуратно свернутых зелёных бумажек.

Седди вылетел из комнаты вместе с купюрами.

– Бриджит! – они услышали его крик, донёсшийся из кухни, – Бриджит, подожди минутку! Вот немного денег. Это для вас, и вы можете оплатить аренду. Мне его подарил дедушка. Это для тебя и Майкла!

– О, Мастер Седди! – воскликнула Бриджит испуганным голосом, – Да тут тватцать пьять толларс! Где же ваша мама? Что она скажет?

– Думаю, мне придется пойти на кухню и всё ей разъяснить! – сказала миссис Эррол.

Она тут же вышла из комнаты, и Мистер Хэвишем на некоторое время остался один. Он подошел к окну и задумчиво посмотрел на улицу. Он думал о старом графе Доринкуре, сидящем сейчас в замке, в своей огромной, великолепной, мрачной библиотеке, разбитый подагрой и крайне одинокий, окруженный величием и роскошью, но по-настоящему никем не любимый, потому что за всю свою долгую жизнь он никогда по-настоящему сам не любил никого, кроме себя. Он был эгоистичен, любил потакать своим прихотям, высокомерен и распутен. Граф Доринкорт так обожал свои собственные удовольствия, что у него не было времени думать об интересах других людях; все его богатство и власть, все выгоды от его благородного имени и высокого звания казались ему вещами, которые нужно использовать только для того, чтобы развлекаться и доставлять удовольствие себе любимому – графу Доринкорту; а теперь, когда он стал стариком, все эти волнения и потворство своим желаниям приносили ему только скверное самочувствие, раздражительность и неприязнь к миру, который, конечно же, отвечал ему тем же и не любил его. Несмотря на всё свое великолепие, не было более презираемого старого аристократа, чем старый граф Доринкорт, и вряд ли нашёлся бы более одинокий в мире человек. Он мог бы наполнить свой замок гостями, если бы захотел. Он мог бы устраивать роскошные балы и великолепные охотничьи вечеринки, но он знал, что втайне люди, благосклонно принимавшие его приглашения, боялись его хмурого старого лица и саркастических, язвительных речей. У него был жестокий, острый язык и тяжёлый нрав, и когда у него была такая возможность, он получал удовольствие, насмехаясь над окружающими и заставляя их чувствовать себя униженными и оскорблёнными, в особенности тогда, когда они были горды, самолюбивы или робки по натуре.

Мистер Хэвишем знал наизусть его жестокие повадки и думал о нём, глядя в окно на тесную, тихую улицу. И перед его мысленным взором встал резкий контраст: весёлый, красивый малыш сидит в большом графском кресле и рассказывает о своих друзьях – Дике и торговке яблоками, в своей открытой, свободной, честной манере. И он подумал об огромных доходах, прекрасных, величественных поместьях, богатстве и власти человека над ними во имя добра или зла, которые со временем окажутся в маленьких пухлых ручках маленького лорда Фаунтлероя, так глубоко засунутых в карманы.

– Это будет иметь серьёзные последствия! – сказал он себе, – Это будет иметь серьёзные последствия!

Вскоре Седрик и его мать вернулись в комнату. Седрик был в приподнятом настроении. Он уселся в своё огромное кресло, между матерью и адвокатом, и, приняв одну из своих фирменных причудливых поз, замер, положив руки на колени. Он сиял от удовольствия и радости, видя облегчение и восторг Бриджит.

– Она заплакала! – сказал он, – Она сказала, что рыдает от радости! Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то так рыдал от радости! Мой дедушка, должно быть, очень хороший человек! Я и не знал, что он такой хороший, добрый человек! Теперь я уверен, что быть графом гораздо приятнее, чем я думал раньше. Я почти рад – я рад всем сердцем, что стану одним из них!

В течение следующей недели мнение Седрика о достоинствах и преимуществах обладания графским титулом значительно возросло и укрепилось. Ему казалось почти невозможным осознать, что есть нечто такое, чего он не мог бы достичь теперь легко; на самом деле, я думаю, можно сказать, что он вообще не осознавал этого в полной мере. Но, по крайней мере, после нескольких бесед с мистером Хэвишемом он понял, что может удовлетворить все свои самые сокровенные желания, и он стал пользоваться этим с той простотой и восторгом, которые доставляли мистеру Хэвишему массу удовольствия. За неделю до отплытия в Англию он совершил много прелюбопытнейших поступков. Ещё долго потом адвокат вспоминал утро, когда они вместе отправились в город, чтобы навестить Дика, и тот день, когда они так поразили воображение торговки яблоками, происходившей из загадочного древнего рода, остановившись перед её жалким, старым лотком и сказав ей, что у неё теперь будет своя палатка, печка, шаль и целая куча денег, которая, кстати сказать, показалась ей совершенно заоблачной.