Нодар Думбадзе - Я вижу солнце

И стоящая рядом со мной улыбавшаяся Хатия думала и видела то, что думал и видел я...

...Солнце медленно садилось за долиной Супсы. Утомленные за день люди вместе с блеявшим стадом возвращались по домам.

В ту ночь село еще раз всколыхнули раздавшиеся вдруг крик и вопли. Мы с тетей выскочили на дорогу. Со всех сторон бежали перепуганные соседи.

- У кого это, Герасим? - спросила тетя шагавшего рядом с нами Герасима.

- Кажись, у Лукайи Поцхишвили... Вот несчастье... - проговорил Герасим.

УРОК ВОЕННОГО ДЕЛА

Время берет свое...

За июнем наступил июль, затем - август, за августом - сентябрь. Начались занятия в школе. В наших дневниках стали появляться двойки, тройки, четверки и - реже - пятерки. Ничего как будто не изменилось.

Тетя по-прежнему преподавала грузинский язык. Хатия по-прежнему сидела на парте рядом со мной. Учитель географии все так же упрашивал нас сидеть на уроке спокойно и обещал за это играть после уроков с нами в камушки. Учительница русского языка но старой привычке называла меня "бичо"[Бичи мальчик. Бичо - полуласковое-полупренебрежительное обращение: "Эй, мальчик!"]. Заметная перемена заключалась в том, что все наши учителя сильно похудели.

И еще одна новость: в школе появился участник хасанских боев Леваи Гуриелидзе. Он был назначен преподавателем военного дела и физкультуры.

На первый свой урок он явился в зеленых брюках галифе, кожаных крагах, военной фуражке, с противогазом, мелкокалиберной винтовкой через плечо и свернутым плакатом под мышкой. Он подошел к столу, взял под козырек и застыл. Мы встали, потом сели и, когда учитель не изменил своей позы, снова встали.

- Вольно! - скомандовал, он, снял фуражку, положил ее на стол, повесил на доске противогаз и винтовку.

Потом развернул плакат, извлек из кармана четыре здоровенных гвоздя, взял валявшийся у камина кусок кирпича и стал приколачивать плакат к стене. Покончив с этой операцией, он повернулся к нам с лицом победителя.

- Что он сделал? - спросила меня Хатия.

- Прибил к стене плакат! - прошептал я.

- А что на нем нарисовано?

- Не нарисовано, а написано красными буквами: "Смерть немецким захватчикам!"

- Л он не мог сказать это наизусть?

Я пожал плечами.

- Теперь познакомимся! - объявил учитель. - Ме"

ня зовут Леван Гуриелидзе.

- Хорошая у вас фамилия! - сказал Отия Каландадзе.

- Разговоры! Военный предмет любит дисциплину!

- Ботаника тоже любит дисциплину! - сообщил Тамаз Керкадзе.

- Кто это сказал? Встать!

- Это сказал учитель ботаники.

- Садись! - Тамаз сел. - Что я люблю? Я люблю дисциплину, порядок, тишину, чтобы слышно было, как летит муха! Что я еще люблю?

- Вареные каштаны, учитель? - подсказала Хатия.

- Кто это сказал? Встать!

Никто не ответил.

- Вы должны помнить: я не родился учителем. Кем я был в вашем возрасте? Оболтусом, бездельником, дураком... Вроде вас!

- А вы и сейчас выглядите молодым, учитель! - сказал Нодар Калаидадзе по прозвищу "головастик".

Учитель самодовольно улыбнулся.

- Потом я сел за книгу. Что такое книга? Книга - друг человека! Читал, читал и стал человеком. А по происхождению я танкист!

- Ты смотри! - удивился Тамаз.

Учитель нахмурился.

- Я вам не обыкновенный учитель! Я шкуру с вас спущу! - хлопнул он рукой об стол.

- Так говорят все учителя, - сказал Отия.

- Перехожу к функциям взвода в обороне!

- Ну-ну, давайте! - подбодрил кто-то учителя.

Учитель вспыхнул, но сдержался и продолжал:

- Что такое взвод?

- Вот именно, что такое взвод? - повторил Коте Гогиберидзе.

- Кто это сказал? Встать!

Класс замер. Учитель подошел к доске, взял мел.

- Вот это - взвод фашистов! - сказал он и начертил на доске двадцать небольших кружочков.

- Спасайся, ребята! - воскликнул Тамаз Керкадзе, хватаясь за голову.

- А это - наш взвод! - учитель начертил еще двадцать кружков. - Между взводами находится водный рубеж, то есть река.

Ты на том берегу...

Я - на этом.

Нас разделяет река [Слова из стихотворения Важа-Пшавелы] ...

подхватил Отия.

Учитель побледнел.

- Кто это сказал? - прошипел он.

- Важа-Пшавела, учитель! - встал Отия.

- Садись!.. - Учитель стал мелом выбивать дробь по доске. - Что я делаю?

- Стучите мелом! - ответил Яго Лнтидзе.

- Садись!

- Ставите точки! - встал Головастик.

- Садись!

- Стреляете! - выпалил я.

- Молодец! Я стреляю! Наш взвод держит под огнем взвод противника, не дает ему возможности подняться из окопов. Противник просит у командования помощи.

И вот... - Учитель вдруг согнул руку в локте, поднял ее вверх, повел над головой и загудел: - У-у-у-у... Что я теперь делаю? - обратился он ко мне как отличившемуся. ,

- Крутите рукой и рычите! - ответил я.

- Садись! Болван! - взорвался учитель.

В классе поднялся хохот. Учитель побагровел.

Энергичным движением руки он стер все кружочки на доске, сел за стол и обиженно замолчал.

Класс жужжал, словно улей. Учитель долго молчал.

Наконец он поднял голову, и... мы поняли, что происходило сейчас в душе этого человека. Мы поняли, что, с тех пор как он когда-то давно последний раз покинул свою школу, сегодня ему впервые пришлось перешагнуть порог классной комнаты. Он вошел к нам как дрессировщик, забывший прихватить с собой куски сахара, и теперь он сидит растерянный и ждет, когда же его растерзают эти сорванцы, напоминающие голодных зверенышей.

- А ты почему стоишь? И чему ты улыбаешься? - набросился вдруг учитель на Хатию. - И куда ты, собственно, смотришь? Смотреть надо на учителя, а не... Садись!

Хатия села, все так же улыбаясь своими огромными голубыми глазами... В классе наступило неловкое молчание. Учитель почувствовал, что сказал-что-то не к месту, невпопад, но что именно, этого понять он не мог.

- Что случилось, дети? - спросил он надтреснутым голосом.

Мы молчали.

- Я не вижу, учитель! - сказала Хатия.

- Что?.. Вы издеваетесь надо мной?!..

- Да нет, учитель, я и вправду не вижу!

Учитель встал, подошел к Хатии и долго изучающе всматривался в ее лицо. Хатия спокойно моргала ресницами и улыбалась. Учитель вернулся на свое место, сел и задумался, В классе воцарилась гробовая тишина.

- Как тебя звать, дочка? - спросил вдруг учитель.

- Хатия! - ответила Хатия вставая, - Ты сиди, сиди, пожалуйста!

Хатия продолжала стоять.

- Кто тебя водит в школу?

- Coco, учитель... Но я могу и сама...

- Я освобождаю тебя от моих уроков. Можешь уйти, - Мне интересно послушать... Я останусь.

- Оставайся, дочка...

У меня запершило в горле.

- Родители у тебя есть? - спросил снова учитель, - Отец.

- Ты совсем ничего не видишь?

- Вижу солнце... Врач сказал папе, что раз я вижу солнце, то мне можно возвратить зрение.

- Конечно, можно! Я сам ослеп на Хасане... Ничего не видел!