Нодар Думбадзе - Не бойся, мама !

- Э-ге-гей! - вырвалось у него.

- Чего тебе, Исидор? - крикнул снизу Вано.

- Нет, нет, нет!

- Чего нет, Исидор?

- Бога нет, Вано! Нет бога!

- Не слышно, Исидор!

- Нету бога, нет! Вы слышите меня?

Люди молчали.

- Не слышно, Исидор, что тебе нужно? - крикнул Вано, и тогда Исидор понял, что вместо слов из его пересохшего горла вырывался лишь невнятный хрип. - Давай, Исидор, начинай, чего ты ждешь? - донесся снизу голоо Вано.

И дед начал...

Битый час -бил, крошил, ломал, корежил он основание креста. Потом, обхватив ногами верхушку купола и опершись левой рукой на основание, правой потянул крест.

Крест чуть-чуть подался. Тогда дед изо всех сил нажал на него. Крест послушно перегнулся. Так повторилось несколько раз. Наконец крест вырвался из гнезда и с грохотом покатился по куполу, потом, ударившись о кровлю, вдребезги разнес глазированную черепицу и с глухим стуком упал на землю.

Толпа ахнула.

Дед почувствовал легкий укол в сердце и странное жжение под левой лопаткой. Не зная, чем же теперь заняться, он тупо уставился на развороченное гнездо креста.

- Исидор, спускайся, чего ты? - крикнули снизу.

- Что ты там делаешь, спускайся!

Дед встрепенулся, огляделся. Потом сбросил вниз зубило и молоток. Он не слышал ни глухого гула голосов, нн одобрительных криков комсомольцев. Повернувшись спи-, вой к толпе, он взялся за цепь и медленно заскользил но куполу. Достигнув лестницы, дед передохнул, повернулся лицом к двору, раза два ногой опробовал лестницу и не спеша стал спускаться по ступенькам.

"Двадцать ступеней в лестнице, - подумал дед, - это точно: считал, когда поднимался... Три... Четыре... двенадцать... семнадцать... Как же так? Почему семнадцать?

Я же хорошо помню - было двадцать! Ах да, это в той лестнице, у Писти, двадцать ступеней. Зимой я сгребал снег с крыши ее дома, оттого и запомнилась лестница".

...Исидор стоял посредине двора и улыбался.

- Смажьте ему ладони керосином, видите, руки в крови! - сказал кто-то.

- Ну, брат, молодец ты, ей-богу! - обнял деда Вано.

- Исидор, может, воды тебе холодной?

- Что вода! Несите ему вина!

- Закури, Исидор! Табак у меня знатный.

- Где Писти? - спросил вдруг дед.

- Какая Писти, Исидор? - переспросила бабушка, которая все это время стояла рядом и платком утирала струившийся по лицу пот.

- Писти Шарашидзе. Какая же еще? - удивленно взглянул на бабушку дед.

Писти привели.

- Писти, сколько ступеней в твоей лестнице? - спросил дед.

- Тронулся, несчастный! - ахнула Писти и схватилась за голову.

И вдруг... Лицо у деда перекосилось, сморщилось, губы скривились, подбородок задрожал, весь он задергался и словно подкошенный рухнул на землю. Долго валялся дед, воя, рыча и корчась в страшных конвульсиях, и долго оплакивала мужа убитая горем его красавица жена - бабушка Мина.

Потом дед успокоился, затих, а когда встал, люди отшатнулись: половина его лица скособочилась, оттянулась к левому уху да так и застыла.

С тех пор к деду навсегда пристало прозвище Рыло.

- Ты чего строишь рожу, словно Рыло-Исидор?

- Отстань, а то как дам nq морде, сделаю из тебя Рыло-Исидора!

- Какое там! Когда Исидор стал Рылом, Никифору было добрых три года!

- Да ну, скажешь тоже! Спроспм у Рыла-Исидора:

он-то должен помнить!..

Но это говорилось за спиной деда. Во всем селе не нашлось бы смельчака, кто в лицо назвал бы его Рылом.

Наоборот, Исидора уважали и даже побаивались. Ведь в свои двадцать три года он стал первым председателем сельсовета.

Так вот, тогда, в двадцать первом, спустя неделю после того, как деда избрали председателем, он получил письмо от Минаго Джабуа - известного бандита, заклятого врага советской власти: "Рыло! Если ты мужчина, а не баба, подымись в Суребский лес, жажду умыться твоей кровью.

А не посмеешь, так я сам к тебе спущусь. Побалуюсь с твоей красавицей, а потом прирежу тебя, как свинью, у самой паперти церкви".

Надел Исидор лапти, заткнул за пояс маузер и вышел пз дому. Бросилась в ноги жена:

- Не ходи, Исидор! Пожалей меня, дорогой!

- Ну нет, Мина! Попляшет он у меня, и с тобой побалуется, и выпьет твои помои, не быть мне иначе Исидором! - ответил дед и ушел.

Трое суток ждал Исидор на пастушьем постое появления Мипаю Джабуа.

- Напрасно ждешь. Ушел Минаго из этих краев, - сказали пастухи.

Не поверил дед пастухам. Сам не покидал шалаша и пастухам запретил отлучаться. И на рассвете четвертого дня появился проголодавшийся Минаго. Он шел, прихрамывая на одну ногу, вооруженный двумя маузерами. Деда он сперва не узнал, а когда спохватился, было поздно: вороненое дуло маузера чуть покачивалось перед глазами Джабуа. Минаго поднял руки.

- Расстегни пояс, Минаго! - сказал Исидор.

Минаго молча выполнил приказ. Пастухи, затаив дыхание, стояли и ждали.

- Отпусти пояс!

Отяжеленный двумя маузерами пояс тотчас же упал на траву. Исидор левой рукой извлек из ножен длинный охотничий нож и не спеша приблизился к Минаго. Тот закрыл глаза.

- Исидор, - заговорил старый пастух, - уважь нас, избавь от греха... Делай с ним что хочешь, но только не здесь...

Не обращая внимания на пастуха, Исидор приложил нож к животу Минаго. Пастухи отвернулись. Коротким взмахом лезвия разрезал тесемку. Широкие брюки спустились до самых икр, оголив срамное место.

- Придержи брюки, бесштанник ты этакий! - с презрением проговорил Исидор и плюнул. Минаго быстро поднял брюки. - Теперь шагай!

- Куда ты меня ведешь, Исидор?

- Я тебе не Исидор, а Рыло. Забыл?

- Куда ты меня ведешь, Исидор? Если на смерть, так кончай здесь!

- Смерть была бы в радость, да не видать тебе ее!

Шагай!

- Говори, куда ведешь? Иначе не пойду! - вскрикнул Минаго, замахав от волненья руками. Брюки тотчас же упали, и Минаго поспешно подхватил их.

- Не пойдешь? Пойдешь, голубчик! Поползешь!

- Говори, что ты надумал?

- Ничего особенного. Отведу в село, к себе домой.

- Вот так, без штанов?!

- Именно без штанов. Тебе же сподручнее: ведь ты собирался побаловаться с моей женой...

Минаго бросился на колени, обняв деда за ноги.

- Не делай этого, Исидор! Рабом твоим стану, только не срами меня!

- Встань, гадина! - крикнул дед и ткнул Минаго дулом маузера.

Минаго встал. С минуту он молча глядел на пастухов, на валявшиеся в траве маузеры, потом вздохнул и пошел, придерживая брюки обеими руками.

- Приберите оружие, - бросил Исидор пастухам, - спуститесь с гор, сдадите в сельсовет.

Потом он опустил в кобуру собственный маузер и последовал за Минаго.

...В два часа ночи Исидор с Минаго Джабуа на спине добрался до дому. Положив Минаго на разостланную у камина медвежью шкуру, обернулся к жене:

- Накрой стол!

Бледная, с синими от бессонницы кругами под глазами, бабушка не двигалась.