Лев Толстой - Том 21. Избранные дневники 1847-1894

[ 7 апреля . ] Поздно. Лихорадка. Читал драму Северной * 635 M. Северная. «Бабья доля» ( ОЗ, 1880, № 7). . Прекрасное знание народа и языка и углубление в самую жизнь, но психологически слабо. Иду на выставку * 636 XII выставка передвижников. . Прекрасно Крамского * 637 Картина «Безутешное горе». . Репина — не вышло * 638 Картина «Не ждали». . Говорил с Третьяковым порядочно. Дома. Страхов. Пошел к Дмоховской. Высказал, что надо. Толпы бегут к заутрене. Да, когда будут бегать хоть не так, но в 1/100 к делу жизни! Тогда не могу представить жизни. Переставлять это — задача — радостное дело жизни. Страшно трудно — невозможно, и одно только возможно. С Страховым разговор о дарвинизме. Мне скучно и совестно. Он — бедный — серьезно, разумно опровергает — бред сумасшедших. Напрасно и бесконечная работа. Напрасно потому, что они безумны тем, что не верит разумным доводам, и бесконечная работа потому, что сумасшествиям нет конца. […]

[ 9 апреля . ] Поздно читал Страхова статью * 639 Возможно, рукопись антидарвиновской статьи по вопросу о теории происхождения видов (опубл. в «Русском вестнике», 1901, № 3). . Праздно, на все глупости не надоказываешься. А анализировать приемы науки не нужно, кто любит науку, тот их знает, как знает законы равновесия человек, который ходит. Начал Менгце * 640 Толстой читал книгу Дж. Легга «Жизнь и труды Мен-цзы» (Лондон, 1875). . Очень важно и хорошо. «Менгце учил, как recover [86] снова обрести (англ.). , найти потерянное сердце». Прелесть.

Очень важно. Стал выговаривать Тане, и злость. И как раз Миша стоял в больших дверях и вопросительно смотрел на меня. Кабы он всегда был передо мной! Большая вина, вторая за месяц. Все ходил около Тани, желая попросить прощения, и не решился. Не знаю, хорошо или дурно.

Пошел к Фету. Прекрасно говорили. Я высказал ему все, что говорю про него, и дружно провели вечер. Вечером Адам Васильевич * 641 А. В. Олсуфьев. . Играли в винт. Глупо. Опять захватывает поганая, праздная жизнь.

Письмо от Черткова — прекрасное * 642 В письме от 6 апреля 1884 г. Чертков делился с Толстым впечатлениями от петербургского аристократического общества, пышно праздновавшего пасху за счет «нищих семейств» (см. ПСС, т. 85, с. 47). .

[ 10 апреля . ] Поздно. Даже не помню утра, — так оно неважно. Да, утром зашел узнать адрес. За обедом Кислинский. После обеда ушел к Армфельд * 643 Здесь и ниже речь идет о А. В. Армфельдт, матери революционерки Н. А. Армфельдт, осужденной в 1879 г. на 14 лет каторжных работ. Толстой принимал участие в хлопотах о разрешении А. В. Армфельдт поселиться вблизи места ссылки ее дочери. . На Петровке почувствовал страшную слабость. Это смерть, и дурная. Вспомнил. Я писал письмо Черткову, и пришел Третьяков. Он спрашивал о значении искусства, о милостыне, о свободе женщин. Ему трудно понимать. Все у него узко, но честно. Я спрашивал его о многом, но не спорил о главном, о его вере. Она все определила бы. У нас катали яйца, пошел за адресом к Дмоховской. Обедали, потом к Армфельд. У ней сидел, как шальной, от слабости. Дома Анна Михайловна, Страхов, Кислинский. Разговор Страхова интересный. Я его понял. Читал до 4 процесс Армфельд * 644 Письма Н. А. Армфельдт о судебном процессе над ней и о тяжкой жизни на каторге. .

[ 11 апреля . ] Поздно. Читал переписку Натальи Армфельд. Высокого строя. Тип легкомысленный, честный, веселый, даровитый и добрый. Нельзя запрещать людям высказывать друг другу свои мысли о том, как лучше устроиться. А это одно, до бомб, делали наши революционеры. Мы так одурели, что это выражение своих мыслей нам кажется преступлением. Утром же ходил к Страхову. Хорошо говорил с ним и Фетом. Пришел Соловьев. Мне он не нужен, и тяжел, и жалок. За обедом два шурина * 645 А. А. и П. А. Берсы. . Петя противен, Саша сноснее. Ушел к Сереже. Опять слабость смертная. Дома шил сапоги. Но вышел пить чай и присел к столу, и до 2 часов. Стыдно, гадко. Страшное уныние. Весь полон слабости. Надо как во сне беречь себя, чтобы во сне не испортить нужного наяву. Затягивает и затягивает меня илом, и бесполезны мои содрогания. Только бы не без протеста меня затянуло. Злобы не было. Тщеславия тоже мало, или не было. Но слабости, смертной слабости полны эти дни. Хочется смерти настоящей. Отчаяния нет. Но хотелось бы жить, а не караулить свою жизнь.

[ 12 апреля . ] Поздно. Та же слабость, и тот же победоносный ил затягивает и затягивает. Почитал Mencius’a и записал за два дня. Бродят опять мысли о «Записках несумасшедшего». […]

[ 14апреля . ] Не спал ночь. Орлов «подмахнул» без меня комнату, другие вычистили. С детьми играли. Орлов говорит: неужели не может быть счастливой жизни? Я ставлю? Я не знаю. Надо в несчастной быть счастливым. Надо это несчастье сделать целью своей. И я могу это, когда я силен духом. Надо быть сильным или спать. Пришел Алчевский. Потом я пошел к Вольфу. Приказчик обижается, что я не снимаю шапки. А у меня зубы болят. Я не извинился (1). Пошел к Алчевской. Умная, дельная баба * 646 Толстой беседовал с X. Д. Алчевской об издании книг для народного чтения. . Зачем бархат и на птицу похожа? Я напрасно умилился (2). Дома тяжело. Заснул после обеда. Пошел к Армфельд. У нее Орлов В. И. и учительница. Живые люди, хорошо говорили. К Машеньке трифоновской * 647 То есть к своей сестре M. H. Толстой, которую лечил врач-гомеопат Д. С. Трифоновский. . Ее надо лечить от душевной болезни. Дома упреки. Но я промолчал. Бессонница. Да еще С. И. сообщила приятное.

Только бы люди перестали бороться силой. Смешно и трогательно, что революционеры наши (кроме бомб), борющиеся законным вечным оружием света истины, сами на себя наклепывают, что они хотят бороться палкой. А они и не могут этого по своим убеждениям.

[ 15 апреля . ] Встал поздно, убрал. С детьми. Миша рассказал. Это художник. Почитал книгу Алчевской * 648 «Что читать народу?». М., 1884. . Прекрасно. Леонид зашел. Нынче назвались профессора и А. М. * 649 А. М. Олсуфьева. . Иду к Ге, Мамонтову и Пряничникову. Не застал Ге. С Пряничниковым хорошо беседовал. Сказал ему неприятную правду. Дома обедал — тихо. Пошел на балаганы. Хороводы, горелки. Жалкий фабричный народ — заморыши. Научи меня, боже, как служить им. Я не вижу другого, как нести свет без всяких соображений. Пришли Усов, Сухотин, Хомяков. Усов говорил интересное до 3-го часа. Таня больна, значит, не лучше.

[ 16 апреля . ] Поздно. Все нездоровится. Ничего не могу делать. Написал Урусову. […] Дома Сережа — сердитый. Они меня с Соней называли сумасшедшим, и я чуть было не рассердился. Пошел в баню. Сидел за чаем — тяжело. Лег спать раньше. Попытки не курить — глупы. Бороться не надо. Надо очищать, освящать ум. Все бродит мысль о программе жизни. Не для загадывания будущего, которого нет и не может быть, а для того, чтобы показать, что возможна и человеческая жизнь. […]