Е Ефимов - Два года из жизни Андрея Ромашова

- Наташка!.. - оживился ошеломленный неожиданной встречей Андрей.

- Его одного посылать нельзя, - прервал их Мельников. - Туда надо татарина еще, обязательно татарина. И чтобы хорошо знал город. Ты же симбирский, правда? - спросил он Андрея.

Тот кивнул.

- ...Вот я и думаю, - продолжал Мельников, - пусть вдвоем идут. Есть у меня один казанский - Еникеев Садык, командир взвода. Большевик, член РКП(б), за власть Советов жизни не пожалеет. Пусть идут вместе.

- Дело говоришь. Давай и того сюда. - Широков потянул Андрея за руку: - Садись пока, рассказывай, как сюда попал, где был...

Вскоре в мазанку вошел смуглый, черноволосый парень лет двадцати двух в ловко пригнанном обмундировании и мягких сапогах.

- Еникеев явился, товарищ командир отряда!

- Садись, Садык, разговор есть. - Мельников посмотрел на Широкова. Сам скажешь?

- Давай я. Так вот, друзья, предстоит опасная операция. Поэтому заранее предупреждаю: приказом вас посылать не будем. Дело добровольное: хотите пойдете, не хотите - нет.

Ромашов и Еникеев оба подались вперед, жадно слушая.

- Надо пробраться в Казань, выяснить, какие части там стоят, почему белые грузят имущество на пароходы, какие настроения у жителей. В общем, надо провести глубокую детальную разведку. Дело опасное еще и потому, что до Казани придется добираться через фронт, да и контрразведчики там опытнейшие, звери. К ним попадешься - пощады не жди. Помните это! Явок в Казани подпольных дать вам не можем - у нас их нет. Но там, ты знаешь, Андрей, живет моя сестра, а у нее сейчас и Наташа с матерью. Пойдете к ним... Если согласитесь, конечно. Подумайте, прежде чем давать ответ...

- Чего думать, я согласен, - нетерпеливо прервал Широкова Андрей.

- Решено, товарищ командир, иду! - коротко отозвался Еникеев. - И правда, думать нечего.

- Тогда уточним подробности, - вмешался Мельников. - Но прежде поедим, наконец: гость с дороги, - кивнул он на Широкова. - Парфенов, закусить ты нам дашь? Готово там у тебя или нет еще?

С аппетитом уплетая горячую картошку и запивая ее чаем из большой жестяной кружки, Широков расспрашивал Еникеева о Казани:

- Так, говоришь, родственники у тебя там и жена? А не опасно это, не узнают тебя?

- Казань большая. Как ни хочется повидать жену, к ней не пойду. А родственники - дальние, семь лет не виделись.

- Смотри... А ты, Андрей, как думаешь там обосноваться?

- Думаю, Петр Андреевич, лоточником на эти дни стать. Помните, когда я в типографии учеником был, то еще газеты, конверты да лубочные книжки с лотка продавал. Тогда матери помогать надо было. И недавно вот так же в разведку ходил. Дадите деньги - заведу и в Казани лоток.

- Ну, что ж, дельно. А вот с документами как? Еникееву мы добудем от муллы какого-нибудь бумажку, но с тобой-то как быть? Свидетельство о рождении есть?

- Нету у меня с собой никаких документов. Только похвальный лист об окончании церковноприходской школы сохранился.

Мельников взял у Андрея туго сложенную в несколько раз плотную бумагу.

- Что же ты ее так скомкал?

- А в кармане вот ношу.

Командир отряда развернул лист, просмотрел, потом передал Широкову:

- По-моему, подходит.

- Что ж, и это там может послужить документом для "коммерсанта". Даже очень неплохо, - улыбнулся тот, возвращая лист Андрею. - Ну вот что! Утром займемся подготовкой к экспедиции, а сейчас отдыхайте, путь предстоит нелегкий.

* * *

В предрассветном сумраке у околицы небольшой татарской деревушки, верстах в двадцати от села, в котором расположилась часть Мельникова, медленно брели по дороге два оборванца-татарина с котомками за спиной.

В согнутом татарине с порванной круглой шапочкой на бритой наголо голове едва-едва можно было узнать молодцеватого, веселого Садыка Еникеева. Да и чумазый татарский паренек рядом с ним никак не напоминал светловолосого Андрея Ромашова.

- Жена у меня саратовская, русская, - тихо рассказывал Садык. - Я с ней познакомился, когда служил в солдатах. Она горничной была у фабриканта. Грамотная, телефонисткой сейчас работает. Вот бы повидать! Да нельзя. У тебя есть девушка?

- Есть, - покраснел Андрей. - И тоже в Казани.

- Разъезд! - прервал Садык. - Вот шайтан, прямо на самых отъявленных каппелевцев, видно, наткнулись.

Навстречу, не торопясь, легкой рысью ехали на сытых конях пять всадников, у одного слегка блеснуло золото погона.

- Офицеры, - дрогнувшим голосом прошептал Андрей, - ну и влипли мы!..

- Держись, помни, как договаривались.

- Эй, кто такие? - подъехали всадники. Кони горячились, наезжали прямо на остановившихся путников.

- Татар мы, господин, - ответил Еникеев, низко кланяясь, - татар. Вон с той село.

- Куда идете, зачем? - спросил старший, с погонами штабс-капитана. Остальные молча разглядывали оборванцев.

- В Казан идем с братом меньшим. С братом беда. К профессор идем. Стрелял у нас пушка, брат совсем говорит перестала. Немой, и все... Сказали, профессор поможет.

- Нужен ты профессору со своим братом, татарская морда. Чего несешь? Посмотрите, Алексей Николаевич, - обратился он к щеголеватому подпоручику.

Тот нехотя, медленно слез с лошади, подошел, помахивая легким стеком.

- Что здесь? - брезгливо сморщившись, ткнул он в котомку Еникеева.

- Профессор за лечение, - с готовностью снял и раскрыл тот котомку. Вот яйца, баран, кура и... это, - он брезгливо сморщился, - самогон... Говорят, для профессор очень всегда надо - лэчит чтоб.

- Господа, смотрите, - засмеялся подпоручик, - этот кретин вместо спирта самогон медикам тащит. И где ты его достал, вы же, магометане, я слышал, непьющие?

- Это лучше спырт, - обиженно затараторил Еникеев, - лучше. Я сам у русский мужик, когда покупал, видел: горит лучше спырт.

- Гм, светлая, первач? - Подпоручик еще раз взглянул на две соблазнительные бутылки, затем на офицеров. - А ну пробуй, болван.

- Ой, нельзя мне, господин полковник, нельзя. Аллах сердит будет.

- Пей, говорю. Вот идиот! Да не из бутылки, ты что, ошалел? Вон кружка у тебя, только немножко, смотри...

Еникеев, морщась и всем своим видом выражая крайнюю степень отвращения, несколько раз быстро глотнул из жестяной кружки. Затем упал на колени и стал что-то шептать по-татарски, ударяя себя в грудь кулаками и кланяясь до самой земли. Офицеры загоготали.

- Не нравится татарам русский первач, - усмехнулся штабс-капитан. Возьмите-ка бутылки, подпоручик. А что, не перекусить ли нам, господа? С самого рассвета болтаемся...

Раздались одобрительные возгласы. Подпоручик быстро сунул бутылки в свои седельные сумки и вскочил в седло.

- А это, - ткнул он стеком в сторону распотрошенной котомки, - можешь забирать к своему профессору. И проваливайте отсюда, живо - пока целы!

Разъезд повернулся и на рысях направился к деревне.