Игорь Ефимов - Новгородский толмач

Поначалу он показался мне человеком обходительным, даже чересчур. Вы, наверное, знаете этот тип людей: оказавшись в новой обстановке, они первым делом пытаются разобраться, кто здесь распоряжается, а кто - подчиняется, и только после этого способны отыскать свое место на лесенке неравенства. Дружеские отношения на равных для них непостижимы. В переговорах с русскими купцами, которые я переводил, он делал вид, что совсем не разбирается в мехах, спрашивал названия по нескольку раз, разыгрывал простофилю. Но потом неожиданно - цап! цап! - выдергивал из кучи лучшие шкурки и оставлял псковича стоять с разинутым ртом и с полегчавшим кошельком.

Со мною он вел себя почти подобострастно. Поэтому, когда он попросил меня уделить ему полчаса для обсуждения важного дела, я думал, что речь пойдет о какой-нибудь услуге, в которой не принято отказывать соплеменнику в чужих краях. Мы уселились за столом в моей комнате в доме Алольцевых. Его ранние залысины блестели под светом свечи. Он сказал, что у него есть некая вещь для продажи и он полагает, что из всех возможных покупателей я захочу заплатить за нее самую высокую цену.

- Что же это за таинственная вещь, которая может заставить меня раскошелиться? - насмешливо спросил я.

Он достал из-за пазухи глиняную трубку и извлек из нее несколько листков бумаги. Показал мне их издали. Конечно, я сразу узнал их. Помните, мы не могли понять, куда девалось мое мартовское послание? То, в котором я подробно описывал перестройку северной башни Псковской крепости, приводил размеры, указывал расположение ворот и бойниц? Он перехватил его, выкрал из бочонка с воском, сохранил, привез с собой.

Сердце у меня начало падать в пустоту. Оно летело все быстрее и больнее, будто его обдувало холодным заоконным ветром. Казалось, ему давно пора было стукнуться о дно моего живота. Но нет - оно все летело в ледяной пустоте.

- Думаю, псковские власти согласились бы выложить кругленькую сумму за этот документ, - сказал Досвальд. - Но вдруг вы захотите заплатить больше? Я решил предложить сделку сначала вам. Ведь соотечественники должны помогать друг другу, не так ли?

О, нет - теперь в нем не осталось и тени подобострастия. Он упивался моим страхом, упивался своей властью, моим унижением. Нечасто, наверное, доводилось ему держать в руках судьбу другого человека. Волк, вонзивший зубы в шею лося, не мог бы испытать такого торжества, какое светилось в глазах этого негодяя.

- Сколько? - хрипло спросил я. - Сколько вы хотите?

И не поверил своим ушам.

- Что?! Вы с ума сошли! Откуда я могу достать пятьдесят рублей?

- Ну, это уж не мое дело. Продайте мастерскую, займите под проценты, украдите у своего хозяина Алольцева. Я, видите ли, задумал жениться. И мне хотелось бы ввести жену в собственный дом. Вы не представляете себе, как выросли цены на недвижимость в Любеке за годы вашего отсутствия.

Я лихорадочно прикидывал расстояние между нами. Смогу я достать его одним прыжком? Или опрокинуть на него стол? Ростом он не выше меня, и плечи, пожалуй, у него поуже...

Словно угадав мои мысли, он расстегнул кафтан. За поясом блеснула рукоятка кинжала.

- Я мог бы набрать за неделю рублей восемь, - сказал я. - Может быть, даже десять. Если мне удастся получить долги с заказчиков.

- Нет, об этом не может быть и речи. За десять рублей я не смогу купить в Любеке даже сторожку. Сорок - или я завтра же иду в Псковский Кремль, который вы так хорошо описали в своих посланиях.

С трудом мне удалось уговорить его дать мне отсрочку. Я вручил ему все серебро, которое у меня было, выписал вексель на оставшуюся сумму, которую обещал добыть к его следующему приезду. Поэтому умоляю Ваше преосвященство: пришлите мне все деньги, которые Вы откладывали для меня согласно нашему уговору. А если их накопилось недостаточно, добавьте в счет будущих выплат. Или отдайте негодяю прямо в Любеке. Иначе мне грозит позорная и мучительная смерть. Здесь с лазутчиками расправляются так же безжалостно, как в Новгороде.

Мейстеру Густавсону я ничего не сказал о происшедшем, боясь, чтобы он не начал принимать свои меры и не привлек внимания местных властей. Он обещал увезти это письмо в своем кошельке, не заглядывая в него, и вручить его Вам из рук в руки. Поэтому я могу присовокупить к этому воплю о помощи свой очередной отчет.

Как я уже сообщал Вам, летние переговоры между Псковом и Ливонским орденом, происходившие на берегах Нарвы, окончились ничем. Война казалась неизбежной. Псковичи отправили в Москву послов с просьбой о помощи. Князь Иван обещал прислать войско, когда будет нужда в нем. Наконец послу по имени Игнатий Иголка удалось проколоть каменное сердце московского властелина и убедить его в том, что помощь необходима срочно.

И вот две недели назад у южных ворот крепостной стены появились первые отряды московской рати, приведенной знаменитым воеводой Данилой Холмским. Кажется, это был первый случай в истории, когда чужое войско смогло войти в Псковский Кремль. Должен признать, зрелище было внушительное. Блеск шлемов, полосканье знамен, звон колоколов вперемешку со звоном доспехов, лошадиное ржание, вплетенное в пение гимнов... Час проходил за часом, а войска все текли и текли. С помоста их приветствовали псковские бояре, посадники, архиереи. Отряд за отрядом пересекал территорию Кремля и удалялся по мосту за реку, где ратникам были приготовлены дома в посаде Завеличье (название означает: "За рекой Великой"). Алольцев сказал мне, что около двадцати русских городов, князья которых признали в последние годы главенство Москвы, прислали свои полки.

Псковичи надеялись, что присланное войско отправится вместе с псковской ратью в Ливонию через три-четыре дня, и сделали соответственные запасы продовольствия и фуража. Но тут военные планы были разрушены полководцем по имени Погода. Началась неслыханная в этих краях для декабря оттепель. Лед на озерах и реках растаял, снег, покрывавший леса и поля, стремительно превращался в мутные потоки, болота расползались навстречу друг другу. Людмила Алольцева была рада отсрочке военных действий и шутила над мужем, советуя ему выступить на вече с предложением: посадить войска на лодки и насады, а князей объявить адмиралами. Пора псковичам и москвичам учиться морскому бою, если они хотят выйти к берегам Балтики и состязаться с Ганзой.

Но скоро даже у нее шутливое настроение испарилось. Ибо от безделья и нехватки припасов московская рать заскучала и начала бесчинствовать и грабить тех, кого ее послали защищать. Если провизия дорожает, рука вооруженного покупателя с охотой ошибается и вместо легковатого кошелька достает тяжелую саблю. Ратники кучками бродили по улицам, напивались, отнимали у торговцев на базаре провиант, выпивку, одежду, а иногда вламывались и в дома псковичей и грабили их так, будто находились в завоеванном вражеском городе.