К Енко - Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини

Итальянцы клюнули. Они гордились своим самым молодым премьером. С радостью восприняли восстановление 8-часового рабочего дня, резкое сокращение правительственных расходов (которые настолько возросли при предыдущих администрациях, что на 1922-23 годы был предусмотрен дефицит в размере 6500 миллионов лир), увольнение в отставку или перевод на другие работы тысячи чиновников. В течение двух лет убыток от почтовых служб, равный 500 миллионам лир, удалось ликвидировать и, согласно подсчетам фашистов, которые никто не опровергал, образовался доход в 43 миллиона лир, а дефицит от деятельности железных дорог в 1 миллиард 400 миллионов лир превратился в доход в 176 миллионов.. И самое главное: итальянцы с гордостью убедились, что поезда ходят теперь по расписанию.

Муссолини имел народную поддержку и умело создавал впечатление, что спас итальянцев от хаоса и большевизма. На самом же деле его успеху в основном способствовало разочарование рабочих в своих социалистических лидерах, их реакция против социал-реформизма и неспособность итальянских коммунистов выработать единую линию. Муссолини сознавал это и с гневом обрушивался на тех, кто пропагандировал истину, заявляя, что фашизм - это контрреволюция против несостоявшейся революции. "Большевизм в Италии мертв", - объявил он без особого преувеличения задолго до похода на Рим. Один из наиболее тщательно культивируемых фашистами мифов заключался в том, что они вроде бы пришли к власти, чтобы спасти страну от большевизма. Второй миф, вытекающий из первого и ставший в конечном счете основной догмой фашизма, состоял в том, что их лидер является суперменом, не только всемогущим, всемудрейшим "дуче фашизма", никогда не ошибающимся, но подобно самому Богу также справедливым, милосердным и великодушным. Ибо фашизм теперь представлял собою в той же степени моральную силу, как и политическую, хотя поначалу его пророки объявили, что это - движение, а не доктрина. "Наша программа, - говорил Муссолини, - наши дела. У нас нет готовой доктрины". Будучи авторитарным, сильным, строгим и националистически настроенным, истинный фашист должен, разъяснял дуче, "считать себя приверженцем веры в корпоративную дисциплину... законным наследником Цезаря".

Один из интеллектуалов раннего периода профессор Альфредо Рокко, разъясняя сложные для понимания и часто заимствованные теоретические построения дуче, отмечал, что фашизм фактически "отметает демократические теории государства и заявляет, что не общество существует для личности, а личность для общества. Фашизм снимает противоречие между личностью и обществом как в других более примитивных доктринах, подчиняя личность обществу, позволяя ей свободно развивать свою индивидуальность к выгоде других людей".

Людям втолковывали, что несмотря на очевидную гениальность, дуче остается простым и добрым человеком. Когда он, выступая перед голодающими крестьянами Юга, видел их морщинистую и иссушенную кожу, на его глазах наворачивались искусственные слезы. "Я позабочусь о вас, - говорил он. - Я тоже знаю, что такое голод". Они верили ему и полагались на него. Одной посетительнице гробниц этрусков в Орвьето как-то сказали, что надписи на них ещё не расшифрованы, так как написаны на неизвестном языке. Тогда она с уверенностью заявила: "Это потому, что Муссолини здесь не побывал. Когда он придет, то прочтет эти надписи". Такого рода твердая вера отнюдь не была исключением.

ЛЮБОВНИЦЫ БЕЗ ДОРОГИХ ПОДАРКОВ.

МУССОЛИНИ КАК ЧЕЛОВЕК

Вскоре после прибытия в Рим Муссолини принял решение не принимать зарплату, причитающуюся ему как премьеру и депутату, и стал жить на деньги, получаемые за статьи, которые продолжал писать в основном для американцев и "Пополо д'Италия". И, со свойственным ему популизмом, представлял себя бескорыстным до конца. Его с огромным трудом удалось убедить получать зарплату президента Итальянской социальной республики. "Что я буду делать с этими деньгами?" - спросил он, когда секретарь принес ему приказ, подготовленный одним из министров, согласно которому ему причиталась зарплата в 125 000 лир в месяц.

Муссолини глубоко презирал тех, кто только и думал о собственном обогащении. Это, по его мнению, мания, "своего рода болезнь", и он утешал себя мыслью о том, что богатые редко бывают счастливыми. При дуче с удовлетворением ссылался на пример Рокфеллера, который "последние шестнадцать лет своей жизни жил на молоке и апельсинах". Но хотя лично у Муссолини действительно не накопил богатств, жил он далеко не аскетом. Правда, его любовницы редко получали в подарок большее, чем пару чулок или флакон духов, дети учились в государственных школах, жена вела простой образ жизни, а сам он носил один и тот же костюм и дома, и на работе. Но дуче никогда не отказывался потворствовать своим прихотям, руководствуясь экономией. Ранее он брал уроки летного дела в Милане и теперь, получив квалификацию пилота, заимел собственный самолет. Любил летать на нем, когда был в настроении. Любил Муссолини и машины - заказал себе дорогостоящий спортивный автомобиль красного цвета. Получал удовольствие от езды верхом, и вскоре в его конюшнях оказалось множество лошадей. Ему нравилось принимать армейские и военно-морские парады, а позднее и авиационные, и дуче часто обвиняли в организации этих расточительных демонстраций лишь для удовлетворения своих прихотей. Муссолини содержал у себя настоящий зоопарк - не только лошадей и собак, но и газелей, обезьяну, орла, оленя, тигренка, несколько кошек, которые считались его любимыми животными, даже пуму. Он держал её на привязи в своей комнате, пока однажды ночью зверь не сорвался с цепи и к ужасу обслуги стал бродить по дому. Нравились дуче и кинофильмы, особенно кинохроника, в которой с удовольствием видел себя, наблюдая какое впечатление производит он на толпу, а также комедии с участием Лорела и Харди. В конце концов дуче построил для себя кинотеатр. Помимо приморской виллы у него были ещё два больших дома - Вилла Торлония в Риме и Рокка-делле-Каминате, который преподнесли ему в подарок от провинции Форли.

Вилла Торлония, большой, строгий, но изящный дом, выполненный в классическом стиле, располагался за высокими стенами восхитительного парка на Виа Номентана недалеко от Пьяццади-Порта Пиа. Он принадлежал князю Джованни Торлония из Римского банкирского дома, предоставившему его в распоряжение дуче на бессрочный период. Муссолини, которого восхищала величественность дома и крепкие коричневые стены, придающие римским зданиям ни с чем не сравнимое очарование, с благодарностью принял дар. Он любил жить в этом доме. Но, как только предоставлялась возможность, с удовольствием уезжал в Рокка-делле-Каминате, феодальный замок с бойницами, раскинувшийся на самой вершине горы, откуда открывалась панорама его родных мест до самых Аппенин на юге и до Адриатического побережья на востоке. Ему подарили замок, находившийся в полном запустении, и в течение ряда лет дуче истратил на его реставрацию немало денег. Замок наполнился дарами, присланными со всех уголков мира, и, не считая безвкусно обставленного кабинета вождя, на стенах которого висели многочисленные фотографии, где его изобразили во всех видах - спортсмена, пилота, отца и правителя, Рокка-делле-Каминате больше походил на музей, чем на дом. И действительно, на закате жизни он высказал немецкому врачу профессору Захариа, пожелание, чтобы такой и стала судьба этого дома. Он сказал ему, что выполненная на шелку картина, которую подарил ему император Японии, оказалась самой утонченной из изделий подобного рода. Его потрясло, когда один американский миллионер предложил за неё несколько миллионов долларов. "Но данная вещь не принадлежит мне, - резким тоном напомнил он американцу, - это не мое личное достояние, оно принадлежит Италии".