Федор Достоевский - Том 13. Дневник писателя 1876

Статья Д. Л. Мордовцева вызвала большое число откликов. Свое мнение по вопросу о провинциальной печати высказали все ведущие столичные газеты. Принял участие в полемике Н. К. Михайловский (Записки профана. XVIII. Разные разности // Отеч. зап. 1875. № 12. Отд. «Современное обозрение». С. 282, 286–287). Д. Л. Мордовцев возвращался к поставленному им вопросу в статьях «Наши окраины» (Дело. 1876. № 1) и «Еще к вопросу о печати в провинции» (Новое время. 1876. 10 мая).

Своеобразным ответом на дискуссию явилась книга «Первый шаг: Провинциальный литературный сборник, 1876» (Казань, 1876; ценз. разр. 10 февр. 1876). Сборник включал художественные произведения, этнографические и исторические очерки, литературно-критические статьи литераторов Поволжья. Сам факт появления этого сборника должен был, по замыслу его участников, доказать справедливость той мысли, что провинция может создать «свою» литературу. О необходимости такой литературы и развития провинциальной печати говорилось в нескольких статьях сборника. Программным в этом смысле было обширное «Литературное обозрение» публициста и критика К. В. Лаврского (1844-после 1920; псевд.: Литератор-обыватель), который резко полемизировал с Д. Л. Мордовцевым, утверждая, что «тогда только будет в строгом смысле русская литература, когда каждая область России будет затронута самостоятельным литературным движением и своих Решетниковых перестанет отдавать отдаленным, посторонним для нее, центрам» (Первый шаг. С. 578).

Сборник привлек внимание столичной печати. Отдавая должное отдельным напечатанным в нем произведениям, рецензенты осуждали позицию обособления провинции и нападки на столичную печать; резкой критике подвергалась статья К. В. Лаврского.

Скептическая позиция, занятая Достоевским в комментируемой главке по отношению к сепаратистским стремлениям провинциальных литераторов, определялась его резким неприятием проектов децентрализации и федеративного устройства России, а также его верой в «силу политического единства» русских и надеждами, которые он на это единство возлагал, о чем говорил, например, в апрельском выпуске, полемизируя с В, Г. Авсеенко (см. с. 128–129).

Рассуждение Достоевского о роли Петербурга и Москвы могло быть подсказано, в частности, следующими словами из статьи К. В. Лаврского: «Было время, когда живое слово разносилось из „сердца России“ — из Москвы; но когда это слово обветшало, когда Белинский почувствовал в себе призвание сказать другое „новое слово“ — он переменил место своей деятельности, перенес ее в Петербург. В половине шестидесятых годов „новое слово“ Петербурга в свою очередь обветшало, как все теперь видят, а московское и совсем сгнило, все чувствуют, что должна наступить новая перемена и ждут опять какого-то „нового слова“, и ждут его из таинственных недр русской жизни. Но где же эти таинственные недра? Они в провинции…» (Первый шаг. С. 577).

Выражение «новое слово» вошло в широкое употребление после того, как в журнале «Москвитянин» (1854. № 2) было напечатано и вызвало сильный резонанс стихотворение А. А. Григорьева «Искусство и правда», в котором о А. Н. Островском говорилось:

И новое сказал он слово…

…когда роль Петербурга и культурный период прорубленного в Европу окошка кончились …— Окончание «роли Петербурга» Достоевский связывал с «концом» реформы Петра (см. с. 45, 445). Прорубленное в Европу окошко — иронически парафразированная строка из «Вступления» к поэме А. С. Пушкина «Медный всадник»:

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно.

…у нас будущее «темна вода» …— Крылатое выражение «темна вода во облацех», употребляемое в тех случаях, когда речь идет о чем-либо непонятном, восходит к следующему стиху из Библии: «И<���Господь> положи тму закров свой, окрест его селение его, темна вода во облацех воздушных» (Псалом 17, ст. 12; в более позднем переводе: «И мрак сделал покровом своим, сению вокруг себя мрак вод, облаков воздушных»).

Москва еще третьим Римом не была, а между тем должно же исполниться пророчество, потому что «четвертого Рима не будет» …— Теория «Москва — третий Рим», на которую здесь ссылается Достоевский, начала складываться с середины XV в., особенно интенсивно после падения Константинополя (1453), и являлась выражением идеи сильного централизованного государства, каким в это время становилось Московское государство. Россию, переживавшую период быстрого прогресса во всех областях, набиравшуюся мощи и начинавшую играть видную роль в международных делах, стали рассматривать как преемницу «второго Рима» — Византии, Москву — как наследницу политического и религиозного авторитета Византии, блюстительницу православия, руководительницу православного мира. Эти идеи были обобщены в десятых годах XVI в. старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем, который в одном из своих посланий писал: «И ныне глаголю: блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти, уже твое христианьское царство инем не останется». Со второй половины XIX в. теория «Москва — третий Рим» нашла отражение во взглядах славянофилов. Она использовалась также в пропаганде вокруг «Восточного вопроса».

…сам признает повлиявшую среду, почти до невозможностиборьбы с нею. (Ср. с. 174–175: Кстати я уже воображаю себе невольно — Кто бы из вас не вышвырнул из окна ребенка? — и с. 177: Не правда ли, что «достойна всякого снисхождения»: иногда ужасно ведь эти ребятишки кричат, расстроят нервы, ну, а там бедность, стирка, не правда ли? ) — О полемике Достоевского с теорией «среды» см. с. 436.

…если только убивает не «Червонный валет» …— «Червонными валетами» называла себя шайка московских мошенников, состоявшая преимущественно из прокутившихся молодых людей дворянского происхождения, которые совершили большое число дерзких уголовных преступлений. Названием шайки стало заглавие романа французского писателя П.-А. Понсона дю Террайля (1829–1871) «Клуб червонных валетов» (1865). В 1876 г. проходило следствие по делу «Червонных валетов», процесс состоялся в феврале-марте 1877 г.

Утин Евгений Исакович (1843–1894) — адвокат, либеральный журналист, критик, постоянный сотрудник журнала «Вестник Европы». Свою мысль о том, что, защищая Каирову, Уткин «почти похвалил преступление», Достоевский поясняет в следующей главке.