Наум Фогель - Капитан флагмана

А сколько было той, с торчащими в стороны косичками, которую он поцеловал впервые в жизни? Двенадцать? Или тринадцать? Он был уверен, что это любовь, настоящая, большая, на всю жизнь. И та, с косичками, тоже, верно, думала так же... Школьный возраст и - любовь.

Раньше он как-то не задумывался над этим. Считал, что это дело педагогов... Конечно, надо бы педагогам всерьез взяться за это. Хотя им тоже нелегко. Но ведь кто-то должен рассказать детям о законах любви? А может, все должны - и родители, и педагоги, и врачи? Конечно, все. Но врачу легче. Он скорее найдет нужные слова. А их очень важно найти, эти слова. Они должны быть простыми и понятными, а главное - правдивыми. И надо очень осторожно подбирать эти слова, потому что они завтра же станут достоянием еще нескольких подростков. У них ведь почти нету тайн друг от друга, а любопытство безгранично. И конечно же их очень волнуют эти вопросы - старые, как мир, и всегда новые. Можно ли в таком возрасте полюбить глубоко и по-настоящему, на всю жизнь? Конечно, можно, но нельзя. И надо объяснить это не вообще, не в журнальной или газетной статье, всем школьницам, а Тане. С глазу на глаз. И говорить с ней об этом надо как со взрослой. Потому что все уже взрослые, хотя и очень беспомощные.

Ему было нелегко тогда - тяготило чувство ответственности перед этой девчуркой, барахтающейся в водовороте сложных эмоций. Как важно помочь ей разобраться в своих чувствах, овладеть собой. Надо бы ввести в школьную программу науку о мастерстве самообладания...

- Видишь ли, Танюша, - сказал он тогда. - Любовь уже в твоем возрасте так же естественна, как дыхание, как жажда или голод. У одних она стремительна, как бурный поток, как речной разлив в половодье, у других журчит едва заметным ручейком. У сильных она приходит раз и на всю жизнь. И это - счастье. Слабые мечутся в поисках, бросаются из одной крайности в другую, но так и не находят, что ищут, - это беда. Третьи вообще отрицают любовь, считают ее чем-то вроде приманки и сводят все к физиологической близости. Преподносят махровый цинизм под соусом здравого смысла. Не будем о них. Таких в общем немного. И это опустошенные люди. Что делать? Прежде всего надо разобраться в своем чувстве - истинное ли оно или только что-то непонятное, тревожное, радостное. Но для этого мало одного желания, нужна зрелость. Плохо, когда любовь приходит преждевременно.

- Если она пришла, значит, и время пришло. Я так понимаю.

Багрий отрицательно покачал головой.

- Нет, девочка моя. В твоем возрасте нередко смутные влечения ошибочно принимаются за подлинную любовь. Природа подарила человеку любовь, чтобы возникла новая жизнь. Чтобы человеческий род не прекратился. Понимаешь, человеческий род. В результате любви должна возникнуть семья - отец, мать и дети. Ну скажи, разумно ли стать матерью в пятнадцать лет? Ведь жизнь требует от женщины не только любви, но и возможности выносить, родить, а потом еще и воспитывать ребенка. И еще... Очень важно, чтобы будущий отец твоего ребенка был настоящим человеком. Не знаю, кто твой избранник сегодня. Если это взрослый, он не умен, потому что должен понимать недопустимость серьезного разговора о семье с девочкой твоего возраста. Если это мальчишка твоих лет, характер его еще не сложился. Пройдет немного времени, и он может оказаться не тем, за кого ты его принимала. Люди ведь с возрастом меняются. Да и ты будешь меняться - тебе ведь еще расти и расти. И потом, можно ли делать выбор в пятнадцать? Это и в двадцать не легко, а уж в пятнадцать... Попытайся сама ответить на все эти вопросы.

- А если я все же полюбила, что мне делать? - спросила она, и в голосе ее было столько беспомощности, что у Багрия защемило сердце.

- Надо подождать. Придет время - и будешь решать. Мы ведь с тобой говорим не о пустяках. Мы ведь говорим о любви, которая на всю жизнь. А это слишком серьезно и слишком ответственно.

Она расплакалась. Горько. Безутешно. Багрия снова охватила растерянность, но он сразу овладел собой. Так и должно быть. Если бы она после такого разговора поднялась и, чопорно поблагодарив, ушла, было бы ужасно.

"Тогда она была совсем ребенком, - думал Багрий. - А сейчас - взрослая, студентка четвертого курса университета".

Он взял ее сумочку, раскрыл, сунул туда деньги, защелкнул и положил на место.

- Не таись ты от меня, ради бога. Что случилось?

Она стала рассказывать. Это была обыденная, даже несколько банальная история. Они шли - она и Гриша - по парку вчера. Поздно вечером. Услышали крики о помощи и возню в соседней аллее. Гриша бросился туда. Оказывается драка. Трое набросились на одного. Гриша вмешался.

- Рыцарь без страха и упрека, - насмешливо сказал Багрий.

Таня резко поднялась. И в лице ее, и во всей фигуре чувствовалась обида. Так обижаться могла только она - всем существом.

- Ты не обижайся, - спокойно сказал Багрий. - Он мне ведь тоже нравится, твой донкихот. Но ты мне как дочь... Садись. Садись!

Она покорно села.

- Рассказывай, - уже настойчиво попросил Багрий и опустился в кресло.

Она еще помолчала, колеблясь. Наконец решилась:

- Сложно у нас. Если у всех так сложно, впору с ума сойти.

- Помнишь, мы говорили с тобой о любви? - спросил Багрий.

- Помню. И о времени, которое у каждого всегда наступает... У меня оно пришло, - сказала Таня. - Только все получается не так, как я себе представляла. - Она глядела не на Багрия, а куда-то в сторону - мимо его головы, в окно, всегда синеватое в эту пору дня. - У нас все не так, как у других, - в ее голосе послышалась печаль. - Он не хочет меня потерять, но и связывать себя не хочет. Считает регистрацию брака пустой формальностью.

- Ну, здесь он неправ, - сказал Багрий. - Регистрация ко многому обязывает. И особенно важно это для ребенка.

- А он против ребенка. Категорически.

- Ну, знаешь... Мужчина и женщина под одной крышей... Да если между ними еще и любовь... Это семья. Так все считают.

- А он не такой, как все. Он особенный.

- Ничего особенного, - сказал Багрий. - Много прав и никаких обязанностей. Пригласи-ка ты его ко мне, попробую я с ним поговорить.

Она отрицательно покачала головой:

- Не надо. Он ведь и в самом деле не такой, как все. Он поэт, дядя Андрей, талантлив.

- Талант, даже из ряда вон выходящий, не дает права человеку ставить себя в какое-то особое положение. Талант не освобождает, а, наоборот, обязывает соблюдать правила общежития. Потому что жизнь таких людей становится примером. Образцом для подражания. Скажу тебе откровенно, Танюша, не по душе мне эта его оригинальность.

Таня выпрямилась, посмотрела на Багрия с вызовом:

- Тебе кажется, что он играет в оригинальность. А он и в самом деле не такой, как все. Он совершенно не переносит лжи и лицемерия. Он восстает против них разумом, чувством, каждой клеточкой своего тела. Вот почему он лезет в драку там, где другие проходят мимо.