Наум Фогель - Капитан флагмана

- И чем только, горемычная, господа прогневила, что он такую муку ей посылает? Хоть бы смилостивился да прибрал скорее.

А Тарас Игнатьевич сказал вчера:

- Не могу себе представить, чтобы она раньше меня ушла: моложе она меня. И крепкая ведь, выносливая. Сколько за войну пережила! И вдруг, чтобы вот так... - помолчал немного и добавил: - Знаю, тяжелая у нее болезнь, но хроническая ведь. Как это сказал Вадим Петрович ваш: "От хронических болезней редко умирают". Ведь понимаю - ваши это слова. Мне Вадим Петрович даже нравится иногда тем, что старается на вас походить. Преданный ученик всегда должен стараться на учителя походить. - Он помолчал, потом сказал глуховато: - Я все обдумал: как только можно будет взять ее домой, ты мне скажи. Я ведь Галину понимаю: она дочь. Она, даже если нужда отпадет, тянуть будет с выпиской. А вы не тяните. Мне важно, чтобы она дома была. Пусть больная, только дома чтоб...

Тихо журчит вода. Багрий прислушался. Это родник у красного камня.

Красная с опаловыми прожилками скала, обглоданная бурями, иссеченная дождями и снегом, подступила к самой воде. Из этой скалы бил родник. Хрустальный ручеек стекал по узкому желобку в ерик. Вода в роднике была на редкость вкусная и такая холодная, что даже в самую жару от нее ломило зубы. Многие считали ее лечебной и приезжали с далеких дачных участков, чтобы набрать для питья.

Багрий опять прислушался. Нет, это не родник. Это вода в ерике журчит, обтекая красный камень. "Течение пошло из озера, - подумал Багрий. - Теперь хорошо удить и на реке, и на самой стремнине, против ерика. Когда течение из озера, там всегда начинается добрый жор".

Облака стали еще светлее. Замолкшие было на некоторое время птицы снова завели - каждая свое. Далеко, за озером, не скупясь, отсчитывала кому-то годы кукушка. Безобразничали воробьи под стрехой, громко кричали, передразнивали кого-то скворцы. Нерешительно, сначала вразнобой, а потом дружно, начали свой концерт лягушки на озере и сразу же замолкли.

"Надо бы все же сказать правду Тарасу Игнатьевичу, - подумал Багрий. О результатах лабораторных обследований мы ведь ему тоже неправду сказали. Ничего страшного, мол, воспалительный процесс. Обойдется. А надо бы сказать, что рак. И - метастазы. Я бы вчера вечером сказал, да вот Яков Михайлович..."

Багрий закончил ряд и перешел к следующему. Тут тоже одна проволока провисла, и он подтянул ее.

"Далеко шагнула наука, - подумал Багрий. - Помню, в наших местах малярия просто косила, а теперь... Вадим Петрович и Галина вот институт окончили, несколько лет работают, а малярии не видели. А я помню: бывало, приходишь на прием, а вокруг амбулатории десятки больных в лихорадочном ознобе. Или туберкулезный менингит взять... Когда-то такой диагноз поставить было - что смертный приговор вынести. Ни один ведь не выздоравливал... Да, шагнула вперед медицина, далеко шагнула. А вот когда такое, как у Валентины Лукиничны, - худо. Совсем худо. Ватажков прав, хорошо, что Тарас Игнатьевич не знает всей правды. Ни к чему сейчас".

Неподалеку послышался и стал нарастать звук мотора. Кто-то шел на полном ходу по ерику. Мотор вдруг взвыл. "Ну конечно, намотало водоросли на винт, - подумал Багрий. - А теперь, не выключая мотора, поднял хвостовину, чтобы сбить водоросли. Не жалеет машину, бездельник этакий".

С ерика донеслась ругань. "Сам виноват, а на мотор злится, - усмехнулся Багрий и посмотрел на часы, - скоро Вадим Петрович и Романов должны приехать. Чем бы их попотчевать? Надо было мне сегодня на рыбалку съездить, наловить рыбы, уху сварить: все же лучше меня здесь уху никто не приготовит. Батя научил: он заядлый рыбак был, даже на белугу хаживал. Да, надо бы мне на рыбалку съездить, но и подвязку откладывать нельзя. Может быть, у сторожа рыба есть? Он, по-моему, браконьерствует потихоньку, говорят, в потаенных местах ятеря ставит".

Багрий пошел к домику сторожа, но того не было. Жена сказала, что старик должен скоро вернуться с рыбалки.

- Когда вернется, если улов хороший будет, пусть и мне рыбы принесет, попросил Багрий.

Женщина пообещала, и Андрей Григорьевич вернулся на свой виноградник успокоенный. Снова принялся за подвязку, но мысли его сейчас были уже о соседе - Назаре Каретникове. "Только бы он не набрался и сегодня или не завеялся куда: мне обязательно нужно поговорить с ним сегодня. Впрочем, на второй день он обычно не пьет".

Он снова стал перебирать в памяти подробности пьяной болтовни Каретникова и на лестничной площадке, и дома, перед тем как улечься в постель.

- Здорово, Андрей Григорьевич!

Багрий так ушел в свои мысли, что даже вздрогнул от неожиданности. У яблони стоял сторож - невысокий, коренастый, очень загорелый, с добродушным широким лицом, инвалид Отечественной войны. Он был босой. Серые полотняные брюки закатаны выше колен. Легкая из такой же ткани куртка широко распахнута, рукава тоже подвернуты выше локтей. Багрий подошел, поздоровался, спросил, как рыбалка.

- Рыбалка не дюже, - ответил сторож. - На базар нести нечего. А вот на уху для вас насмыкал. Казала жинка, что вы приходили, вот я и принес.

- Спасибо, - поблагодарил Багрий, принимая садок с трепещущейся рыбой. - У меня сегодня гости. Садок я вам потом принесу и деньги за рыбу.

- Ладно, за вами не пропадет, - сказал сторож и ушел, припадая на правую ногу.

Андрей Григорьевич вымыл руки у ключа, набрал ведерко воды и наточил кухонный нож, стал чистить рыбу. "Да, старик прав, - подумал он, - и впрямь добрая уха будет".

Рыба была уже почищена и вода в котелке звонко булькала, когда Багрий увидел их - Шарыгина и Романова. Они шли не торопясь по мостику через ерик. Багрий поднялся им навстречу. Он и позабыл, что на нем измазанные землей брюки и непомерно большой клеенчатый фартук. Потом, заметив, он махнул рукой. Вытер ладонь о брюки, поздоровался с Романовым, кивнул Шарыгину и, обращаясь к Романову, произнес:

- Вы уж простите меня: собрался переодеться к вашему приходу, да завозился вот на винограднике и не успел.

- Ну что вы, Андрей Григорьевич, - успокоил его Шарыгин, - на даче как на даче.

Иван Семенович рассмеялся. Действительно, какие могут быть церемонии: дача - она дача и есть.

- Давненько я у вас не был тут, дорогой Андрей Григорьевич. Почти год.

- Меньше, - сказал Багрий. - С августа прошлого года. - Он повернулся к Шарыгину и попросил: - Будьте за хозяина, Вадим Петрович: вы у нас ведь свой человек. Покажите Ивану Семеновичу усадьбу, а я тем временем уху заправлю. За междурядья на винограднике извинитесь - не успел граблями пройтись.

- А мы их сейчас поскородим с Вадимом Петровичем. Надо же перед завтраком поработать, аппетит нагнать.

- Ну, поскородьте, поскородьте, - улыбнулся Багрий. - Грабли в кладовой лежат. Вадим Петрович знает.