Марк Колосов - Товарищ генерал

Харитонов сознавал, что и теперь Казанский втягивает его в спор, тем более неуместный сейчас, когда требуются действия решительные и когда он твердо уже решил действовать. От его взора не ускользали повторявшиеся с неизменной точностью движения Казанского-сбрасывание и надевание очков, хлопанье ящиками стола, — но все было как во сне: настолько Харитонов был занят собственными мыслями и так этот человек был вне того, что занимало Харитонова.

Единственно, чего он опасался, — как бы Казанский не проник в его мысли, не догадался, что Харитонов не слушает его. Вот почему Харитонов пристально следил за всеми движениями генерала и живо отзывался, когда тот приглашал его прослушать ту или иную страницу книги Гудериана или посмотреть на карте места, которые тот быстро отмечал карандашом.

"Нет, не догадается, — успокаивал себя Харитонов. — Не из таких! Для него это всего лишь подходящий случай заняться всл" х небольшой умственной зарядкой — и только".

Между тем Лучинин с восхищением воспринимал каждое слово Казанского. Но если бы спросить Лучинина спустя несколько часов, Что же, собственно, осталось у него от этой беседы, Лучинин ничего бы не смог вспомнить, за исключением того, что он беседовал с человеком, замечательно эрудированным в тонкостях военного искусства.

"Да! Многого еще нам не хватает, таким, как я и Харитонов! — думал Лучинин. — Может быть, оттого, что мы происходим из другой среды. Отцы наши не занимались теорией, пахали землю, гоняли плоты, пилили лес, ковали железо. Где нам до Казанского, который рос в семье ученого и уже с детства впитывал в себя культуру!"

Так думал Лучинин, выйдя вместе с Харитоновым от генерала.

Лучинину всегда казалось, что он залетел слишком высоко, не по своим знаниям и способностям. Он не был честолюбив или завистлив, хорошо относился к товарищам, был очень нетребователен к себе и к другим, Общение с ним всегда было приятно для окружающих. Жить так, чтобы не чувствовать ми в чем недостатка и не расстраивать своего веселого расположения духа, было главным принципом его поведения.

Не так думал шагавший рядом с Лучининым Харитонов. Мучительнее всего было для него бездействие-часы и дни, в которые он не претворял в жизнь то, что вынашивал в себе. В нем никогда не прекращалась деятельная работа ума и воли. Он теперь думал,

сможет ли получить здесь то, что ему нужно, уместно ли обращаться к командующему фронтом, если уже и так ясно, что он не получит того, что ему нужно.

"Нет, все же надо попытаться! Чтобы после не жалеть", — решил он.

Командующий, высокий чернобровый генерал, слегка сутулясь озабоченно шагал по кабинету, заложив за-спину узловатые кисти рук.

Увидев Харитонова, он приостановился.

— Харитонов! Входи! Вот ты как раз мне и нужел!

Командующий начал проверять правильность полученных им донесении о неполадках и чрезвычайных происшествиях в 9-й армии.

Харитонов некоторые факты знал, о других слышал впервые.

Досадовал он на то, что из всего этого вороха фактов не сделано выводов, которые должны были подтвердить мысль, занимав

Все эти неполадки, — сказал он, — имеют одну причину.

У меня в тылу оказался Клейст. Мои части прорвали окружение.

Чтобы я мог рассчитаться с Клейстом, можете ли вы меня пополнить и усилить? Или разрешите мне составить свой план из расчета имеющихся у меня сил?

Слова эти были сказаны с такой решимостью, что они в первую минуту озадачили командующего.

— Что ты задумал? — спросил он.

Харитонов пояснил:

— Идея моего плана основана на тщательном изучении поведения Клейста. Клейст прорывается на стыках. Мой ответный маневр рассчитан на внезапность. Пропустив его танки, я хочу поставить против него свежую дивизию второго эшелона. Я берусь.

лично обучить бойцов смело поражать танки. В глубине я сосредоточу всю артиллерию. Противник будет деморализован. Тем временем мои другие дивизии нанесут ему удар с тыла. Вся беда в том, что численный состав их резко изменился из-за тяжелых, непрерывных боев. Если вы их пополните, я остановлю Клейста, обескровлю его, заставлю изменить тактику. Вот главная мысль.

Успех будет зависеть от того, чем я буду располагать!

Командующий несколько минут молчал.

— Сядь, Федор Михайлович, — почти шепотом сказал он. — Учитывая, что главный удар Клейст направил против тебя, я распорядился дать тебе единственную свежую дивизию, которая ко мне пришла. То, что ты задумал, одобряю. Если тебе удастся остановить и потрепать Клейста, ты облегчишь нам выполнение операции по его разгрому.

Дул резкий, холодный ветер, сыпал мокрый, колючий снег, по обеим сторонам шоссе чернела степь, качались на ветру стебли неубранного подсолнуха. Бойцы шли без строя, иные-с поднятыми воротниками.

Позади колонны, в повозке, рядом с девушкой-связисткой, неподвижно глядевшей в одну точку, сидел со скучающим видом, зябко ежась, щеголеватый младший лейтенант в казачьей форме.

Ступая позади повозки, Володя Ильин силился себе представить то, о чем думали эта глядевшая в одну точку девушка и этот сидевший рядом с ней щеголеватый младший лейтенант.

Володя хотел запомнить и то, как выглядело степное небо, подернутое тучами, и как раскачивались на ветру стебли неубранного подсолнуха, и как перебирала ногами лошадь.

Хотелось разгадать по спинам и походке бойцов не только их возраст, но и профессию, и склад мыслей, и то, что в настоящую минуту занимало каждого".

Неожиданно его внимание привлек автомобиль стоявший на развилке шоссе и грейдера. Невысокий генерал в кавказской бурке пристально окинув взглядом колонну, остановил повозку.

Щеголеватый младший лейтенант, проворно соскочив с повозки, вытянулся.

— Сопровождающий колонну пополнения в запасной пол'"

младший лейтенант Шиков! — лихо отрапортовал он.

— Вы что? Мокрокурьем заболели? — укоризненно заметил генерал — Где ваше место? Кто ведет колонну? Вы ее или она вас?

Шиков повернулся на каблуках и рысцой побежал в голову колонны. Шагавшие в задних рядах бойцы остановились. Те, у кого были — подняты воротники, быстро опустили их. Связистка перевела взгляд на генерала. Ездовой деловито замер, натянув вожжи.

Володя Ильин тоже выпрямился, ожидая, что сейчас генерал обратится к нему. Он не мог отдать себе еще ясного отчета, чем этот человек ему понравился: генерал в кавказской бурке был хорошо скроен, его движения были сдержанны, быстро менялось только выражение лица. Вопреки ожиданиям Володи, генерал не заговорил с ним, а, как бы сфотографировав его взглядом, обратился к краснощекому бойцу с пушистыми бровями:

— Что такое мокрокурье, знаете?

— Никак нет! — отвечал боец.