Валентин Катаев - Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

Геббельс углубился в рукопись Хамке, и вдруг глаза его налились кровью.

- Ба-а-лван! - закричал он. - Разве так пишут?

- А что?

- А вот то, смотри, что ты пишешь. Ты пишешь: "Германское информбюро сообщает, что во время боев на южном участке Восточного фронта германские пехотинцы натолкнулись на огонь советских пулеметчиков, прикованных к своим пулеметам". Это что такое?

- Это... брехня.

- Я сам знаю, что брехня. Но какая брехня? Бездарная брехня. Старая брехня. А нам нужна брехня вдохновенная, сенсационная, новая брехня. Бери карандаш, я тебе сейчас продиктую. Пиши: "Натолкнулись на огонь зарытых в земле большевистских пулеметчиков. Советские солдаты стояли в вырытых ямах, заваленные землей до плеч. Свободны были только руки, чтобы стрелять. Некоторые из взятых в плен, отрытые германскими солдатами, сообщили, что их принуждали выкапывать в земле ямы и затем прыгать в них, а коммунисты собственными руками утрамбовывали вокруг них землю". Точка. Все. Понятно?

- Вы - гений! - воскликнул Хамке.

- Ну уж и гений, - скромно улыбнулся Геббельс. - Просто небольшой уголовный стаж, отсутствие совести и присутствие нахальства. Главное, Хамке, как надо врать? Врать надо самозабвенно, вдохновенно, беспардонно. И побольше фактов, побольше конкретности. Дураков еще на свете много. На то вся ставка. Ну что у тебя там дальше?..

И Геббельс углубился в рукопись.

Через час фашистский журналист Людвиг Хамке выходил из кабинета Геббельса, держа в руках листки выправленной "информации". Его глаза сияли и губы шептали подобострастно:

- Н-да-с... Геббельс... Вот это да! Вот это врет! И откуда только такой талант у человека? Уму непостижимо!

1941

Швейцарская газета "Националь цейтунг" сообщает, что германские власти запретили редакторам газет и журналов при оценке войны на Востоке делать какие-либо исторические сравнения. Категорически запрещено сравнивать в какой бы то ни было связи эту войну с походом Наполеона на Россию. Вместе с тем администрации театров предложено снять с репертуара спектакли, в которых фигурирует Наполеон.

Что ж, картина вполне ясная. В медицине это называется мания преследования. Нетрудно себе представить Гитлера в роли сумасшедшего.

Спит Гитлер плохо. Просыпается желтый, опухший, со вкусом жеваной резины во рту. Просыпается и нервно звонит:

- Позвать Геббельса!

Входит Геббельс:

- Изволили звать?

- Изволил.

- Что прикажете?

- Ты что ж это себе позволяешь, любезнейший? - строго говорит Гитлер.

- В каком смысле? - робко спрашивает Геббельс.

- А вот я тебе сейчас скажу, в каком. Ты у меня кто?

- Министр пропаганды-с.

- Гм... Какой же ты министр пропаганды, когда у тебя даже снов порядочных нету?!

- Снов?

- Ну да, снов. Опять мне всю ночь мерзкие сны показывали.

- То есть в каком, так сказать, смысле?

- А в таком самом! Опять мне всю ночь Наполеон снился, будь он трижды проклят. Что ж это такое, любезнейший? Если у тебя самому фюреру такие паскудные сны снятся, то можно себе представить, какая дрянь снится каждую ночь обыкновенному рядовому немцу.

- Помилуйте! Но при чем же здесь я?

- Тебе подчиняются все зрелища?

- Подчиняются.

- А сон, по-твоему, что такое?

- Не могу знать.

- Ну и дурак! Сон видят?

- Так точно! Видят.

- Раз сон видят, - значит, он зрелище?

- Так точно. Зрелище.

- Ну вот и выходит, что ты не можешь для своего фюрера даже зрелище приличное организовать. Тьфу!

- Виноват.

- То-то! "Виноват". Смотри у меня. Еще один раз увижу во сне Наполеона - шлепну на месте. Будешь у меня знать. И вообще что это за безобразие: всюду, куда ни посмотришь, исторические параллели. Пошел вчера в театр, думал малость развлечься, - и что же идет в театре?

- А что-о? - побледнел Геббельс.

- А то самое. Пьеска.

- Так точно... Очень веселое произведение-с...

- Веселое? А кто там участвует? Наполеон там участвует. Понимаешь?

- Н... никак нет.

- Не понимаешь? Я тебе говорю немецким языком! На-по-ле-он. Разве это допустимо? Немецкий зритель видит на сцене Наполеона, и ему в голову лезут всякие вредные мысли: дескать, поход на Россию, разгром, бегство... Некрасиво!

- Так точно. Немедленно прикажу снять с репертуара.

- Давно пора. А автора расстреляй!

- Он уже умер.

- Жалко. А наука проходит по твоему министерству?

- Так точно. По моему-с. А что?

- Так что же ты, сук-кин сын, позволяешь у себя в учебниках писать?

- А что-с?

- Смотри, негодяй!

Гитлер открыл хрестоматию:

- Видишь?

- Где-с?

- А здесь. Читай: что написано?

- Написано: "Четыре времени года: весна, лето, осень и зима".

- Зима? - подозрительно посмотрел Гитлер на Геббельса.

- Так точно-с... зима... А что, разве...

- Идиот! Немецкий мальчик посмотрит в хрестоматию, увидит слово "зима", и ему в голову полезут всякие вредные мысли: дескать, Наполеон, поход в Россию, поражение и так далее... некрасиво! Так?

- Так точно.

- Прикажи выбросить.

- Кого-с?

- Зиму. Пусть пишут не "четыре времени года", а "три времени года". Благонадежным немцам совершенно достаточно трех времен года: весна, лето и осень. Просто, но мило. А зима - совершенно лишнее. Убрать!

- Слушаюсь.

- Ступай. Да, подожди. И еще, это самое... Распорядись, чтобы сны немецкому населению показывали более приятные. А то все убитые да убитые... три миллиона убитых. Некрасиво! Это может навести немецкое население на дурные мысли... А я этого терпеть не могу.

- Слушаюсь.

Оставшись один, Гитлер на цыпочках подкрался к книжному шкафу, достал том энциклопедического словаря на букву "Н", нашел статью "Наполеон", вырвал ее и с наслаждением бросил в камин. Глаза его дико блуждали.

1941

Над Берлином стояла страшная, непроглядная новогодняя ночь. С Восточного фронта дул ледяной ветер. Старый, 1941 год, положив в свой мешок шесть миллионов убитых, раненых и пленных немцев, собирался в путь.

Стрелка часов показывала без четверти двенадцать. Гитлер бегал по своему кабинету в новой имперской канцелярии и нервно размахивал руками.

- Под Ленинградом бьют, - бормотал он, - под Москвой бьют, под Волоколамском бьют, под Калинином бьют, под Ростовом бьют, под Можайском бьют... Доннер-веттер!.. Адъютант!

Вошел адъютант.

Гитлер остановился перед ним в позе Наполеона и отрывисто бросил:

- Где не бьют?

- Не могу знать.

- Болван!

- Слушаюсь.

- Ступай!

- Так точно.

Гитлер поерошил волосы, вытер со лба холодный пот и снова забегал по кабинету.

- Под Тулой двадцать тысяч, - нервно забормотал он, - под Калинином восемьдесят тысяч!.. Доннер-веттер!.. Адъютант!

Вошел адъютант.

- Гадать!

- Чего-с!

- Я говорю: желаю гадать. Я верю в свою звезду. Я должен написать своим непобедимым войскам новогодний приказ. Я должен приоткрыть своему народу завесу будущего. Понятно?