Сергей Клычков - Чертухинский балакирь

*****

После узналось, что и не нищенка она была совсем, а погорельная. Звали ее Устинья, по батюшке Васильевна… с села сама Горы-Понивицы!

В этом самом селе случись о ту пору пожар: не только много скотины, а людей немало живьем погорело. У самой Устиньи, по ее же словам, сгорела, почитай, вся семья: не только старики не успели с печки убраться, а и невестка, и муж ейный с детьми и добром так и не вышли. Сначала было Устинья с ума срахнулась: больно детей было жалко!..

Подпустил, значит, кто-то хорошего петуха!..

Уж как там они сладили со Спиридоном, никто про это не знал хорошенько, сперва даже смеялись на Спиридона, вот, дескать, какое себе чучело выбрал, нарочно искать, не найдешь, стали было дознаваться у самой Устиньи - баба оказалась разговорная, - но и от нее ничего путем не добились… Только и говорила она при таких допросах:

- Уж и не знаю сама, как подумать: встрелся, знать, тогда на дороге не Спиридон Емельяныч, а… ангел божий, потому от великого сиротства и горя спас!..

Так ничего и не дознались… Из расчетов каких али вправду так, из жалости одной Спиридон Устинью у себя оставил, трудно теперь рассудить, но вернее всего, что и расчет какой-нибудь был, потому что мужик был он не промах.

Кто его знает - в ином мужике таинственности этой накачено, ни одному барину не приснится!..

А может, и из-за того, чтобы чужого народу не держать…

Только жили они как нельзя лучше. В тот самый год, как встретиться им, Устинья родила двоешки, да что-то больно рано, если по срокам считать, опросталась. Ну да это бывает…

Зато после до самой смерти ходила пустая.

Умерла она, царство ей небесное, добрая бабенка была, кажись, в тот самый год, когда Спиридон Емельяныч привел однажды из леса большую бурую медведицу и с ней двух ее медвежат…

Допрежь ли этого случая с медведицей умерла у Спиридона Устинья Васильевна али после, пожалуй, хорошо не запомню, да это не так уж и важно, а вот невиданный в нашей округе случай с медведицей, то есть как мужик с пустыми руками пересилил столь страшного зверя и покорил его своей воле, так уж да: у нас еще по сю пору старики не забыли, хотя, если спрашивать будешь, так каждый, конечно, приврет, но в существе история эта все же будет правдива.

Да если уж такой неверный Фома, так можешь сам убедиться: шкура от одного медвежонка, который у барина Бачурина вырос в большого медведя и в одночасье издох, и посейчас еще стоит у самого входа в Чагодуйском музее. И как обделан-то! Провались! Лапа вперед, будто здоровается со всяким, кто, значит, к барину придет.

И верно, чего только не собрано в нем с нашей округи… Положительно от сороки из Чертухина и до Манамаевой мурмолки, которую татарский хан Манамай будто потерял на том самом месте, где теперь стоит Чагодуй, - все есть, что касательно уезда!.. Так и называется: Музей местного края.

Будешь в Чагодуе, зайди непременно, всякая диковина и пустяковина, а главное - медведь налицо!..

*****

Случилось это все для самого Спиридона Емельяныча нежданно, он за медведицей и не думал ходить, сама она на него вышла… Гоняли по лесу эту медведицу перед этим больше недели наши охотники - Павел Безручка да Петька Цыган, и довели ее до такого остервенения, что она совсем всякий разум свой медвежий потеряла; сбились с медведицей охотники с ног, загоняли ее в яму, которую они вырыли на ее привычной тропе, но медведица по этой тропе полсотни лет проходила, а теперь, как на смех, не шла и не шла, хоть силком тащи; стала без толку носиться по лесу и по ночам сторожить у дороги -лошади больно храпели у мужиков, кто если с темным возвращался домой!.. Стали уж побаиваться!..

Но тут-то вот она и налетела с ковшом на брагу!..

Должно быть, и вправду медведица этой ночью лежала где-нибудь поблизости возле дороги. Спиридон шел из Чертухина домой, а ходил он на мельницу, еще раз ее обсмотреть да в уме прикинуть, стоит ли она того, что за нее заломил с него барин Бачурин; идет он это, значит, не спеша по дороге, духовный стих про себя поет - про пустыню и старца и о том, как попадается этому старцу в пустыне сам бог, - много знал Спиридон Емельяныч этих стихир! - видит, в одном месте на дорогу два комышка из канавы вывалились - медвежата играют… Несь бы ему обойти али вернуться, так не таковский: перекрестился Спиридон Емельяныч и хотел мимо медвежат тихонько пройти - ловить он их не собирался… Медвежата, должно быть, его не сразу заметили, шагах в десяти уже шел от них Спиридон, а они хоть бы что: один на спинке лежит, а другой на него завалился и грызет ему ухо. Спиридону даже смешно было смотреть на эту картину. Но, на грех знать, под ногой Спиридона хрустнул сухой сук на дороге, медвежата вскочили, встали на лапы, и оба ни с места, только рычат - мать зовут. Тут она и вышла из чапуга. Рев поднялся на весь лес. Безрукий и Петька в это время совсем в другой стороне ее ждали и грелись на поляне у большого костра.

- Слышь? - сказал Безрукому Петька. - Эн она где!..

Павел пригнулся к земле левым ухом - правое у него улетело вместе с рукой: ружье разорвало!

- Да, - говорит, - это она дерет кого-нибудь на дороге. Подождь, вот нажрется… тут-то мы ее и обротаем!..

Но не задрала медведица Спиридона, встретил он ее, словно тещу, которую долго не видел, - в обнимку; медведица только и успела разодрать на Спиридоне домотканый армяк да по спине провела на все пять когтей полосу, как прочертила; Спиридон схватил ее за обе лапы, отвел со спины и левую выворотил, как корягу, наотмашь - тут-то вот и завыла медведица не своим голосом, который издалека услыхал Петька Цыган.

Легла медведица на землю к самым ногам Спиридона, словно прощенья или пощады просит… Долго так пролежала. Спиридон стоит над ней и сперва, надо правду сказать, сам себе не поверил!..

- Что, старуха? - миролюбиво спросил ее Спиридон и стал поднимать с земли за загривок.

Развязал Спиридон отченашенский поясок и - на шею… Медведица молчит, встает и, как человек, охает…

- Ушиблась, матушка?

Сразу смекнул Спиридон, что медведицу ему не зря бог послал…

А медвежата и позабыли про мать, приняли они потом Спиридона, должно быть, самого за медведя, когда он охватил их матку в обнимку, валяются опять на дороге и уши друг дружке грызут. Спиридону весело стало…

- Эй вы, неразумыши!.. - крикнул он на них и потянул за собой поясок.

Медведица что-то проворчала им на своем медвежьем наречии, и оба они кубарями забежали за нее, и все трое покорно пошли за Спиридоном.

*****

Ну и диву же далась тогда вся округа. Про гусенцев и говорить нечего…

На самой рани привел ее Спиридон Емельяныч… Как шла-то за ним, как теленок, дрожала вся мелкой дрожью и глядела на мужиков такими жалобными глазами, будто пожаловаться хотела. Сам Спиридон был как всегда, только глаза налились, как у филина, кровью, и сзади лоскуты от армяка болтались, и по лоскутам на след падала кровь…