Борис Голлер - Возвращение в Михайловское

- Какого черта?.. - и незатейливый, но громкий мат счастливо засвидетельствовал чье-то приближение...

Ржавчина замка пропела свою песнь, и на пороге вырос мужик, в рубахе с напуском, в портах, босой, но в очках - что было в удивление и, несомненно, свидетельствовало чистую профессию и благородство духа.

- Чего тебе? - спросил он, но присмотрелся и добавил: - ...барин!

В его жилах оставалось еще некое количество кровяных шариков - не одна только сивуха проклятая, счастье наше!

- Почта мне нужна! - сказал Александр.

- Пошта закрыта! - отбарабанил мужик с той радостью, какая бывает у людей, когда они позволили себе не исполнять своей работы. - Вечер на дворе.

- Вижу, что вечер... - Александр буквально толчком - туловищем своим впер мужика назад в комнату.

Под иконкой в углу стыла свеча, и паутинка охватывала икону наискось с одного боку, так что лик Божий светился одним глазом, а другой был как бы с бельмом. На столе же вообще творилось нечто невообразимое: ошметки, огрызки, объедки... вдобавок две мыши, забравшись на стол и презирая вошедших людей, правили пиршество, расположась под полупустой четвертью самогонки...

- Письмо мне нужно, - сказал Александр, - отправил, да нет ответу. Важное. Может, пропало?..

- Может, - кивнул почтарь готовно, - у нас все можно... Пропало - так пропало!

И вдруг... Александр даже не сразу понял, что случилось - почтарь бухнулся в ноги ему, колени стукнулись об пол так громко, что даже мыши испугались и стали небыстро сползать со стола.

- Прости, барин! - В глазах почтаря стояли слезы.

- Да что прощать тебе? Мне письмо надобно!

- Виноват, прости! Никак больше недели письмов не отправлял! Грех попутал! Тоска смертная!..

- Не отправлял, говоришь?

- Вот крест! Не отправлял!

- Все пил?

- Пил!.. И себя позабыл, понимашь, и что на место поставлен! Раб-человек! Грешный сосуд! От меня жена ушла к другому!..

- А-а... недавно?..

- Да... лет пятнадцать уже!..

- И все оплакиваешь?..

- Да нет! Не сказать - чтоб все... а бывает, прихлынет! Как вспомню пью, а так... в рот не беру (добросовестно пояснил он)!

- Понятно! Так где письма?..

- Какие?

- Неотправленные...

- А-а... сейчас-сейчас! Погоди, барин! И все, главно, в полном порядке! Можешь не сумлеваться. Как же так? Люди ждут, печалуются, может плачут... Вины наши несметные! А как пред Богом предстанем?..

- Ну, где? Где?..

- Сейчас-сейчас! - Почтарь засуетился, поднялся с колен, надел шлепанцы, потом опять снял, мешали... Он явно трезвел... взял одну свечку целую, потом огрызок свечи. Запалил обе. - Пойдем, барин!..

Толкнул дверь, и они вошли в святая святых - соседнюю комнату, где и была почта.

Письма лежали на столе - не соврал - в некотором порядке. Даже сложенные. Аккуратные ряды - четыре, не менее - вдоль стола. И еще два мешка подле, на полу. Мышь сосредоточенно грызла мешок с угла...

- Вот и все богатство! - сказал почтарь. - Мыши, вишь, беда! Докучают. Не понимает тварь, что люди ждут весточки от кровинок!.. Эх!.. Ну, зачем эта тварь человеку дана - в сопроводители?..

Александр был растерян. Перебрать всю груду, а потом еще мешки... Да и мыши...

Он взял одну из свечек у почтаря и подошел сперва к столу. Не зная, как приступиться, ребром ладони разделил один ряд - где-то посредине. Он и распался - на две части. Письма пали на бок - в ту сторону и в эту. И в разделенном надвоеряду - первым изнутри было:

Его превосходительству барону Адеркасу Борису Антоновичу, псковскому губернатору. И подпись: Пушкин.

- Ваше, что ль? - спросил почтарь обрадованно.

- Мое!

- Братцы! - запричитал почтарь. - Братцы, люди русские! И почему так получается? Думал человек - письмо пропало, потерял, важное, беда - ан нет, письмо само идет к нему в руки!

Александр еще взглянул, на всякий случай. Там, где был разъем, одно письмо высунулось и торчало наискосок, углом - как-то боком. Он вытащил его двумя пальцами - сам не зная зачем - и прочел знакомое: "Ф.Ф. Вигель"

- Тоже ваше? - спросил почтарь, все больше трезвея.

- Мое! Спасибо, брат! - сказал Александр и вытащил кредитку. - На вот! На опохмел!..

- Премного благодарны! - Почтарь взял кредитку, на свет даже при свечке рассмотрел - все чин по чину. Чем отличается русский человек? Доверчивостью в смеси с недоверчивостью. Так и живем, стал-быть. - Может, самогончику по такому случаю, барин? - спросил он заискивающе, провожая Александра к себе в комнату. - Только... беспорядок тут!

То, что он нарек "беспорядком", на самом деле в русском языке названия не имело.

- Может, с парадного ходу?..

- Нет, не надо! Веди - как зашел! А почту отправь, неудобно как-то!..

- Как не отправить, барин, как не отправить... когда люди ждут. Сейчас же, в аккурат! Свинья-человек! Свинья! И все-то он только об себе заботится! Ты о народе подумай!..

- Ладно, ступай в дом, простудишься! - Александр усмехнулся.

Почтарь стоял пред ним в рубахе навыпуск, босой, переминался - даже чуть не навытяжку. Дождь начинался.

Отвязав коня, Александр еще сколько-то времени вел его в поводу. Какое-то время не думал о Вигеле - слишком сильного он избежал крушения. Письмо Адеркасу у него в кармане! Он иногда запускал руку в карман, за пазуху и убеждался - там. Оно! Нет, с крепостью подождем еще, Александр Сергеич! Правда? С крепостью... еще не время!.. И снова трогал письмо. Он вспомнил, как Измайлов - издатель "Благонамеренного" объяснялся с подписчиками... почему не выпустил в срок журнал: "Я на праздниках гулял!" Как просто! Гулял! Какое счастье! Он, Александр, родился в стране, где можно даже журнал не выпускать, гуляя... и почту не отправлять неделями... потому что тоска... и пьется... и жена ушла - бог знает, как давно.

Он вскочил в седло и помчался в Михайловское - под дождем.

Письмо от Вигеля распечатал уже дома.

Дорогой мой, незабвенный Александр Сергеич!

Ваш друг Липранди требует, чтобы я отписал к Вам - я имел неосторожность поообещать ему, буде я поделился с ним своими сомнениями или наблюдениями, - а он уперся: пиши да пиши! Человек, мол, должен знать, что случилось с ним. Подчиняюсь - не без сомнений. Мы живем в печальном мире и иногда лучше не знать. Но...

История, случившаяся с Вами, привела меня в отчаянное состояние, но и заставила много что обдумать. Вы знаете мою привязанность и преданность Вам, для Вас так же не секрет моя близость с графом В. Оттого Ваша с ним ссора была мне ножом по сердцу, мне была дорога Ваша молодая слава - и вместе я не мог спокойно глядеть, как одна из наших слав губит другую. Вы и он, он и Вы - вы были созданы споспешествовать один другому, а оказались по разные стороны на поле брани. Глупость? Случайность? Уезжая, разумеется, Вы изволили во всем винить его, понятно! Ваши вирши, пущенные Вами в свет, были прекрасны, но страшны своей несправедливостью. Потому что перед Вами был тоже несчастный, уверяю вас - несмотря на положение свое, - обманутый и страдающий человек.