Олесь Гончар - Берег любви

- Никогда не видел.

- О, это зрелище, я вам скажу... Особенно тот момент,- Ягнич ворохнулся от волнения так, что пружины сиденья под ним жалобно взвизгнули,- когда прозвучит команда ставить паруса... На фалы и шкоты! - молодецки выкрикнул он.- Марсели, брамсели и бомбрамсели ставить!.. И уже полно в них ветра. Будто лебеди, так и забелеют, разметнувшись во все небо!..

И после этого Ягнич уже привольно развалился в машине, блаженствовал, будто сидел не на ребристых пружинах, а на голубых Чередниченковых плюшах-бархатах.

Сделался не в меру важен: ведь он с "Ориона", черт возьми, нс упал в цепе, вот его разыскали, упросили, везут...

От Кураевки до профилактория можно было бы и пешком пройтись, ну да пусть уж, если решили с шиком, на этой таратайке, которая дребезжит, как старая арба, и всасывает пыль всеми своими железными жабрами... Въехав па строительную площадку, машина остановилась возле одного из вагончиков (наверное, штабного). Инженер попросил подождать минутку и скрылся в вагончике, а Нснич с независимым видом стал прохаживаться позле этого современного кочевья. Вагончики такие же, как и на полевых станах, только их тут много, выстроились длинной вереницей от степи и до моря. На смену чабанским кибиткам появились новые, на железных колесах. Кочуй и кочуй: за океаном будто уже целые квартиры на прицепах по автострадам таскают, не сидится человеку на место... Между вагончиками ветерок гуляет, и орионец, как дитя ветров, по привычке подставил воздушным струям лицо, измеряя силу этого кураевского пассата: ровный дует, этот погнал бы паруса... Вот он, твой берег. Давно ли целина была здесь, а сейчас утрамбовывают щебенку, настилают асфальтовые дорожки. "Размахнулись",- окидывал Ягнич оценивающим взором строительство. Коробки двух огромных корпусов почти готовы, третий пока возводят, стройматериал подают краном, он высоченный, как в порту, воткнулся в самое небо красным журавлем... В давнишние времена тут и разгуливали лишь журавли да дрофы. Степь Ягпичева детства, когда-то она болела тут солью, знойная, потрескавшаяся, кураи жесткие да верблюжье лакомство - колючки - только и росли. Теперь, чтобы воззвать к жизни этот пустырь, везут издалека самосвалами чернозем, готовят почву под клумбы и будущие деревца. Часть из них уже высажена: деревца хиленькие, еле дышат, поливать их нужно. Может, поручат Ягничу уход за ними? А что, работа была бы ему по душе... Грохочут бульдозеры, панелевозы содрогаются, как танки. Кроме жилых корпусов, строится приземистое помещение необычной архитектуры, из окон которого выглядывают маляры в скрученных из газет колпаках, кому-то улыбаются заляпанные известью девчата-шту натурщицы. Вот они что-то весело выкрикивают, обращаясь к бульдозеристу, работающему неподалеку, но разве хлопец услышит их в этом железном реве?.. Всюду грохот, хаос, строительное столпотворение, а сооружение - целый комплекс растет, растет. Озеленится берег, забелеет корпусами шахтерская здпавница.

- Ну, как? - спускаясь по ступенькам из вагончика, обратился к Ягничу инженер и тоже взглянул на разворошенный муравейник.- Картина пока еще малопривлекательная: пока строимся, мы нскрасивь?. А вот когда возведем последнюю крышу да причешемся, наведем, как говорится, марафет... Прошу за мной, Андрон Гурьевич.

Они направились в сторону моря. С трудом продирались сквозь сваленные кое-как горы строительных материалов; тут и там лежали кучами ванны и унитазы, ждало своего часа другое разное добро; что-то уже подвезено, что-то подвозят, сбрасывают как попало, кому как удобнее... Люди в рабочих робах, озабоченные, внизу роют траншею, а гдето над головой шипит электросварка. То и дело приходится переходить по деревянным мостикам через огромные свежевырытые канавы, в которых виднеются запеленатые п изоляцию, пока что не засыпанные землей трубы,- прокладывают между корпусами водопровод, канализацию.

И обладатель звездного глобуса здесь! Надеялся, наверное, что сразу же на технику посадят, а его в канаву загнали, там копошится у труб... Но духом парнишка не падает.

- Я тут, дядя Андрон! - подняв каску повыше на лоб, крикнул из траншей, когда Ягпич переходил над ним по узенькой шаткой доске.- Мой "Орион" отсюда начало берет!..

И в других местах стройки Ягнича окликали кураевские - и верно, немало здесь его односельчан.

Наконец - берег, синева. Отправляясь на комплекс, орионец втайне надеялся, что его используют все-таки но флотской линии, может, к прогулочным катерам пристроят или наблюдать за шлюпками, а вместо этого... да это что - насмешка? Старая облупленная лайба сидит в маленькой заводи-лиманчике и словно бы только и ждет Ягпича, прижавшись бортом к останкам старой, ржавой эстакады!

(Когда-то тут собирались строить порт, и этот лиманчик курасвские до сих пор называют Железным.) Лайба такая, что ее только на свалку, в утиль, борты искривились, весь корпус, кажется, вот-вот расползется... Ничего себе " Орион "!

- Ближе, ближе прошу,- приглашал инженер.

Обследуя лайбу с близкого расстояния, Ягнич обнаружил, что возле нее уже кто-то хозяйничал, какие-то умники успели как следует повозиться: корпусом лайбу подвели под самый берег, вокруг нее, чтобы не сдвинулась с места, намыли песок - видимо, специально для этого работал земснаряд. Песок лежит плотно, спрессованно - посудина будто вросла в него, уселась навеки, с места не сдвинется.

Для вящей прочности еще и стальных труб, как свай, вокруг понайтыкали, залили кое-где даже бетоном, чтоб не расшатало бедняжку ветром или штормом. Вот так и стой на мертвых своих якорях... Исподлобья, долгим изучающим взглядом смотрел Ягнич на отжившее свой век судно, будто хотел сказать: "Списали и тебя..."

- Ну, так как вам наша красавица? - послышался изза спины звучный, властный, похожий на Чередниченков голос.

К ним с целой свитой подчиненных приближался, видимо, настоящий начальник строительства, еще сравнительно молодой, широкоплечий гигант с лицом скуластым, веселым, загоревшим на ветру. На этот раз Ягнич не ошибся: это был он, начстрой, так его Николай Иванович отрекомендовал, сам сразу как-то незаметно стушевавшись, как бы отодвинувшись в тень главного здесь человека. Чувствовалось, что начстрой этот из натур крепких, уверенных в себе, строительный вавилон не смущает его, сознание собственного владычества над кажущимся этим хаосом светится в его глазах.

- Как вы думаете, понравится шахтерам? - кивнув на лайбу, спросил Ягнича начальник строительства.- Послужит еще в новой своей роли?

И только теперь он наконец изложил суть замысла:

нужно выпотрошить старое судно, коренным образом и разумно переоборудовать соответственно новому его назначению. Это будет кафе! Летнее кафе для шахтеров - с морским пейзажем, с музыкой, тихой, успокаивающей...