Николай Горбачев - Ракеты и подснежники

Мне нравятся дни регламентных работ. На позиции становится как-то торжественнее и сосредоточеннее, будто в операционные дни в больнице. Мы тоже сознаем! себя врачами: проверяем своеобразные "кардиограммы" техники, замеряем "пульсы" ее самых деликатных и сложных узлов, ставим диагнозы, лечим... Словом, делаем профилактику. От качества ее зависит боевая готовность -- это мы сознаем подспудно. В то же время регламенты для нас --отдушина от каждодневных занятий и тренировок, наскучивших за неделю. В этой работе еще лучше видна наша взаимная зависимость, переплетаются интересы, нередко вспыхивают острые конфликты...

С утра в кабинах распахиваются двери, дневной свет заполняет все, куда целую неделю ему запрещалось заглядывать. Выдвигаются из шкафов блоки, солдаты ветошью протирают каждую лампу, деталь, другие -- контролируют, замеряют приборами параметры. Скибе, как лучшему оператору, поручаю и простейшие подстройки аппаратуры. Ему лестно это доверие. Он весь цветет, светится довольной улыбкой.

-- Пульсации питающих напряжений в норме, товарищ лейтенант, --докладывает он, оторвавшись от вольтметра и сделав подсчет на бумажке. --Нестабильность два и одна десятая процента. Посмотрим журнал... Железно! Уход с прошлого раза на одну десятую.

-- Запишите показания в журнал, -- разрешаю я.

Втайне надеюсь, что пройдет немного времени, и Скиба сдаст на первый класс, станет моим настоящим помощником. Радуюсь и другому. У Селезнева замечаю зависть к товарищу, хотя он и тщательно ее скрывает. В дни регламентов, оказывается, он больше наскакивает на Скибу. Ну что ж, только на пользу обоим, если зависть здоровая, хорошая. А это, наверное, так. Они сейчас у крайнего шкафа. Скиба то и дело нагибается, что-то крутит.

- Так... -- вдруг произносит Селезнев, крякнув со значением. -- Крутишь и даже не смотришь. А если вместо шлица угодишь пальцем в небо? За Демушкиным хочешь? Но она, костлявая, редко косу отводит...

-- Ученого учить -- только портить, -- отмахивается Скиба, почти вплотную подставив лицо к вольтметру и продолжая вслепую крутить шлиц в выдвинутом блоке.

-- Ах да! Забыл! -- Зеленые глаза Селезнева стянулись в щелочки. -- Без пяти минут оператор первого класса. Куда уж тут раку с клешней, вороне с песней! -- иронически протянул он и, перекинув в руках пук ветоши, отошел к своему шкафу. Скиба всего на секунду оторвал взгляд от прибора, ощерился, промолчал. Но уже крутить стал, посматривая на руку.

Однако этой стычкой дело не обошлось. Позднее разгорелся "ученый" спор. Повод дал оператор Елисеев. Он любил раздумывать вслух и на этот раз, держа перед глазами радиолампу, извлеченную из гнезда, проговорил:

-- Нет, не может быть, чтоб выходной это усилитель...

-- Точно, нет! -- уверенно сказал Скиба, мельком взглянув на пустое гнездо в блоке. -- И сомневаться нечего.

-- Ну, бакалавр врательных наук! -- с чувством протянул Селезнев. --Чистый! Я-то было уже молиться на тебя... А ты не знанием, так самолюбием берешь. Елисеев прав: выходной и есть.

На лице Скибы отразилось беспокойство.

-- Как выходной?

-- Так мне захотелось...

-- Ничего подобного!

-- Все подобно...

Они стали говорить негромко, ровно, -- видно, не хотели привлекать внимания. А меня разобрало любопытство: кто окажется прав? Операторы тоже наблюдали за происходящим. Виновник спора Елисеев в недоумении поворачивал голову от одного к другому.

Селезнев уже распалился, наседал на товарища:

-- А я говорю так! Давай посмотрим схему!

-- Давай.

Над передвижным столиком склонились и обступившие спорщиков операторы, виднелись только коротко стриженные затылки. Но вот первой поднялась голова Скибы, потом -- руки:

-- Чур, сдаюсь! Твоя взяла, -- сказал он со спокойной улыбкой.

Селезнев торжествовал победу. Подмигнув солдатам, он с достоинством сказал:

-- Тоже не лапти, не из лыка плетены.

"Э-э, и тебе самолюбия не занимать! Сам можешь поделиться с кем угодно", -- подумал я. Однако в душе остался доволен исходом спора.

В график мы укладывались. Возможно, даже шли на полчаса впереди. После перерыва предстояли совместные с Пономаревым проверки. Мы к ним уже были готовы, а Юрка еще ни разу не заглянул, не напомнил, по обыкновению: "Копаетесь? Черепаху в помощь прислать?" Неужели опять у него какая-нибудь запарка?

Когда объявили перерыв, за мной зашел лейтенант Орехов, поморгал белесыми ресницами, покрутился возле шкафов, коротко повздыхал. Он вынашивал надежду оставить свою, как говорил, "защитную аппаратуру" и перейти ко мне в помощники. Подполковник Андронов пока отказал ему: "Рано. Послужите еще на своей". Орехов -- невысокий, с женским округлым подбородком, с таким же светлым, белесым, как и ресницы, пушком на верхней губе. Мне нравились его немногословие, застенчивость -- помощником он был бы неплохим, -- и в свободное время я посвящал его в тайны работы офицера наведения: авось придет время -- командир согласится.

Мы вышли из кабины. Офицеры уже курили. Здесь же был и Юрка Пономарев. Значит, ничего не случилось, иначе не появился бы в курилке. Он сидел на скамейке. Наверное продолжая начатый разговор, сказал в раздумье:

-- Умный человек придумал регламенты! И ведь разложить так все по полочкам! Проверяй и подстраивай, Пономарев. Через один срок вот эти параметры, через другой -- те, и у твоих передатчиков с приемниками будет все в ажуре... Есть умные люди! -- Юрка качнул головой.

Неравнодушный к регламентам, Юрка не первый раз высказывался так -- об этом все уже знали.

У Буланкина появилась снисходительная усмешка.

-- Нашел удивительное! -- Он пожал плечами. -- До Адама все это существовало. На всякой мало-мальски сложной технике -- регламенты. В авиации, например. А ракетная техника по сравнению с ней -- безусый юнец. Так что для твоих передатчиков и приемников -- это уже цельностянуто. Знаем, как делается!..

Юрка с минуту пристально смотрит на него.

-- "Знаем..." "Цельностянуто..." "А первоет, -- спрашивала Скотинина Тришку-портного, -- у кого учился?" И тебя вот спрашиваю...

Буланкин промолчал, и Юрка уже спокойнее продолжал:

-- То-то... Охаивать проще, чем пареную репу есть. А ведь и твои идеи в инструкциях живут. Забыл? В прошлом году соседи сделали несколько предложений, у тебя нашлось одно -- послали в Москву. Там на них как на дельные посмотрели, в инструкции дополнения внесли. Спасибо сказали. Радоваться надо...

-- Радовался Тишка, что порвали пальтишко, -- отозвался Буланкин.

Казалось, разгорится ссора: Юрка посерел, кожа натянулась на скулах, а когда он резко разогнул спину -- глаза налились густой недоброй синевой. Но, против ожидания, он только выдавил:

-- Умничаешь, друг...

-- Чего же не умничать? -- философски заметил техник-лейтенант Рясцов. -- Справедливее всего бог разделил людям ум, ибо на отсутствие оного еще никто не жаловался. Вот и...