Дмитрий Горчев - Мерзость

Как она завизжит! Как об потолок шмякнется! И оттуда вниз, на мойку, на газплиту, на посуду -- все вдрызг, яишница недоеденная -- в стену, детишек штук семь -- в брызги, и харей своей вонючей прямо в нашу сметану протухшую шмяк! И в ванну за нами ломится, еще гаже, чем прежде. Хорошо, хоть щеколду пока открывать не научилась. А потом уходит обратно к себе на кухню и там нюни развешивает, аж соседи в дверь барабанят. С потолка у них течет, видите ли. Нежные какие.

Может быть зря мы мерзость, шваброй-то. Вдруг ей этот мешок очень сильно нужен? Вдруг она из него икру мечет?

Ладно, нагребем мы по углам трухи побольше, пусть она хоть с ног до головы в ней изваляется, не жалко. И сосиску пусть сожрет, которая еще с Нового Года на блюдечке лежать осталась.

Но так нам до сих пор и не понятно -- вредная эта мерзость или полезная.

Однако вскоре все проясняется. Вот мы видим, как соседская старуха, тоже противная, даром, что без соплей, подкрадывается к нашей двери и сует под нее квитанцию за междугородные переговоры. А мерзость ее изнутри прямо за эту квитанцию сквозь щель всасывает и там за дверью хрупает. Видно не наелась она сосиской. Старушка-то что -- там еды-то на один зуб, и остается от нее один измусоленный тапочек. А квитанция, та ничего -- лежит себе в прихожей. На сто тридцать два рублика сорок семь копеечек. Недешевы нынче переговоры-то.

Старушку кому-нибудь может быть и жалко, но зато мы-то теперь точно знаем, что мерзость -- вредная, и нужно ее немедленно изводить, потому что как-то она не в меру обжилась: обложила все вокруг яйцами, обклеила паутиной, гною по колено из себя надавила и забила всю канализацию. Да еще настроила в углу каких-то пыльных поганок, а в них что-то совсем уже неприятно потрескивает.

Кроме того, недели через три старушкина племянница обязательно хватится, пришлет милицию, а уж если милиция в доме заведется, ту уж точно сроду не вытолкаешь.

А как ее изводить, спрашивается? Ну ладно, берем мы швабру и начинаем потихоньку сгребать мерзость в сторону двери. А она хнычет, упирается. Пригрелась на всем готовеньком, детки у ней новые в поганках зреют. Просачивается мерзость обратно, за батарею присосками цепляется, попробуй отдери.

Тогда мы делаем так: берем мусорное ведро и начинаем загружать туда совком поганки. Мерзость нас за руки хватает, смотрит умоляюще, а мы хоть бы что -- берем ведро, спускаемся вниз и вываливаем его прямо на помойку посреди двора. А мерзость, вон она, уже вниз по лестнице шлепает, к грибам подползает, три раза их пересчитывает и слезами горючими поливает.

Вот так-то у нас! Нечего было раковину на кухне засорять! А то, ишь повадилась детишек своих обосраных под краном полоскать. Да еще всю лестницу соплями изгваздала. Хуже подростков, честное слово.

В общем, мерзость мы извели и старушкиной племяннице глаза круглые показали -- какая, мол, такая Анна Матвевна?

А мерзость тем временем двор осваивает. Те бомжи, которые уже совсем ничего не соображали, в нее в первый же день вляпались, да там и сгинули. А тех, которые еще чуть-чуть в своем уме были, она наловчилась на бутылки ловить: выстроит посреди себя целый штабель ящиков, а в них бутылочки так на солнце и горят! Бомжи прямо целыми шеренгами идут. А как дойдут, так даже передраться как следует не успеют. Поминай как звали. Тишина, и пьяные нигде не валяются. Хорошо!

Местные жители не нарадуются: прямо в мерзость мусор вываливают, всякой тухлятиной подкармливают, за уборку платить не нужно.

А мерзость на бомжах да на тухлятине харю совсем уже невозможную наела: на полдвора расползлась, семнадцатое поколение на ней поспевает, а глубина соплей в иных местах уже до трех метров доходит.

Однако, начинают за мерзостью замечать, что она уже совсем к другим старушкам пристрастилась -- к полезным, которые на лавочках сидят и следят внимательно, чтобы все было правильно. Вот одна старушка пошла за молоком, другая за крупой -- а возле мерзости родственники через два дня ботики с мехом находят и шапочку вязаную. Ну, ясное дело, звонят они в милицию.

Милиция приезжает, из жигулишек выскакивает, глазки поросячьи выпучивает и разводит дубинками в разные стороны: да что же вы тут такое расплодили? Это, говорит, нужно вызывать санэпидстанцию. И задом, задом, обратно к себе домой, на базар, среди петрушки устав караульной службы блюсти.

А санэпидстанция что? Та вообще еле ноги унесла -- у нее мерзость семьдесят кило наиновейшего дусту сожрала и чем-то едким главному отравителю в рожу плюнула. Кое-как с него противогаз соскоблили.

В общем, махнули на мерзость рукой. Где совсем не пройти -- досочек пробросили, кирпичей, тухлятину стали прямо из окон в мерзость вываливать, а старушек всех на ключ заперли, чтобы не очень по двору шлялись.

А однажды снится нам сон.

Как будто встали мы среди ночи водички из под крана попить, в окошко выглядываем -- мать честна! -- а там счастье привалило, чистый голливуд: висит прямо посреди двора вертолет, а оттуда местный терминатор ботинки кованые свесил и мерзость из огнемета поливает. А сам сигаретку курит, типа не впервой ему. А вокруг оцепление и главный полковник в камуфляже и черных очках рукава по локоть закатал. Еще бы рожу ваксой намазал. Смех да и только. Мерзость-то сначала сидит смирно, но потом терминатор видно пару поганок все же подпаливает. Вытаскивает тогда мерзость из себя щупальце потолще, аккуратно берет вертолет за хвост и о соседнюю станцию метро слегка постукивает. Терминатор с перепугу сразу же прямо в середину мерзости с двадцати метров хлюпает, а когда гранаты от керосина занимаются, весь этот голливуд отправляется по воздуху с горящими жопами прямо в сторону соседнего дурдома.

У нас тоже стеклышки вылетают, но ничего -- не холодно, потому что станция метро горит довольно хорошо и дает заметное тепло. Мы даже слегка начинаем переживать -- как бы холодильник у нас не разморозился, а то из него такая дрянь польется, какой ни одна мерзость из себя не выдавит.

Спускаемся мы вниз, а там дымище, мерзость хнычет, пузыри пускает. Кругом пулеметы валяются, гранатометы и совсем уже какая-то неизвестная дрянь. Ну, в таком хорошем хозяйстве, как у нас, всякая мелочь сгодится. Собираем мы, чего унести можно, и домой возвращаемся.

А водички-то так и не попили! Заходим мы на кухню -- а там тетка сидит. Откуда взялась, зачем? Ничего не понятно. Сиськи в разные стороны торчат, зубов штук пятьдесят, сейчас сверху вспрыгнет, выебет до смерти, а потом жрать ей накладывай, видали мы таких, спасибо. Такая уж дрянь иногда приснится.

Мы, пока тетке такие глупые мысли в голову не взбрели, срочно суем ей в каждую руку по гранатомету. Тетка, как велит ее женская природа, тут же дергает гранатометы за все выступающие части, и мы наблюдаем, как вослед уже бывшему соседу, улетающему в окно со спущенными штанами, разматывается рулон розовой туалетной бумаги. Вот так-то. Холодильник наш ему, видишь ли, громко дребезжал!